Оксана смотрела на Нестерова и думала о том, насколько же он глуп. Вроде бы дожил почти до седых волос, а жизнь так ничему его и не научила. В то, что с милым рай и в шалаше, можно верить в пятнадцать, ну, на худой конец, в семнадцать, но никак не в сорок восемь. Хорошо упиваться подобными иллюзиями, когда у тебя уже все есть и когда ты точно знаешь, что непосредственно до переселения в этот самый шалаш дело не дойдет, а на тот момент, когда ты гол как сокол, подобными разговорами сыт не станешь.
– Если ты собираешься кататься по кругу бесконечно, то ничего из этого не выйдет, – твердо произнесла она, с удивлением вглядываясь в лицо Анатолия, ставшего, с ее точки зрения, за эти короткие мгновения по-юношески сентиментальным и оттого глупым. – Я не прошу от тебя чего-то сверхъестественного.
– Ты просишь меня поступить подло, и мы оба это понимаем, – возразил он, и в комнате снова повисло молчание.
Устало опустив плечи, Оксана вздохнула и глянула на Толю, смотревшего ей в глаза обреченно и по-собачьи тоскливо. На случай его отказа у нее был разработан еще один вариант, запасной, и, видимо, настало время пойти с новой карты, тем более что козыри были у нее на руках.
– Хорошо, я тебя поняла, давай оставим этот проклятый квартирный вопрос, раз это для тебя такое табу, – сказала она и увидела, как лицо Анатолия вмиг просветлело. – Но ты тоже должен услышать мои слова.
– Конечно-конечно, – излишне поспешно закивал он. Если ненавистный вопрос с повестки дня был снят, выслушать он мог все что угодно.
– Мы знакомы с тобой уже полгода, мало того, уже больше месяца живем под одной крышей, и ни разу за все это время тебе не пришло в голову, что мое положение несколько странно, если не сказать больше. У меня есть родители, и, даже если бы мне было все равно, в каком статусе я нахожусь при твоей особе, им на это не наплевать. Я понятно говорю? – прервала свою речь она.
– Вполне, – серьезно ответил Анатолий.
– Так вот, – продолжила она, – я никогда не заводила подобных разговоров, но раз уж так вышло, тебе придется меня выслушать. Для тебя печать в паспорте не важна, у тебя это уже все было: и колечко на пальчике, и шампанское перед загсом, и белый цветок в петлице, а у меня ничего этого не было. Понимаешь? Ничего. Говоря о тебе, я не могу смотреть своей матери прямо в глаза, потому что ей непонятно то, что происходит с ее дочерью. Если я живу с человеком, значит, я люблю его, а он – меня. Тогда почему он на мне не женится? Как я ей объясню, что я ей должна сказать, научи меня, Толя!