– Бога ради, сын, уволь меня от всей этой высокопарной чуши, – прервала Ева Юрьевна. – Твои причины не стоят и выеденного яйца. Первый раз ты женился по глупости, второй женишься по необходимости. – Лицо Анатолия стало похоже на вытянутую тыкву. Замолкнув от неожиданных слов матери на какое-то мгновение, он дернул шеей, будто ему жал воротничок рубашки, между тем Ева Юрьевна продолжала. – В свои пятьдесят ты так ничему и не научился.
– Сорок восемь, между прочим, – поправил Нестеров.
– К сожалению, разницы никакой нет. – Ева Юрьевна выпустила струю дыма из носа и, поджав губы и прищурив глаза, критически осмотрела Анатолия. – Не хочешь же ты сказать, что в кратком промежутке между твоими сорока восемью и пятьюдесятью ты научишься всему тому, чего не осилил за все предыдущие десятилетия? Для меня крайне сомнительно, чтобы так оно и вышло.
– И чему же я должен был научиться? – обиделся Толя. – Что же такое вселенски важное прошло мимо меня? – Он подошел к саксонской собачке, стоящей на полке старинного комода и погладил ее, но тут же пожалел об этом, обнаружив на пальцах слой пыли. Нервно дернув рукой, он стряхнул грязь, шумно вздохнул и достаточно резко добавил: – Поделись, может, на твоего непутевого сына найдет вдруг озарение, и жизнь его потечет по новому руслу.
– Из глубокой колеи на старом «Запорожце» не выехать, – отрицательно покачала головой она.
– Неужели все так безнадежно?
– Еще хуже, – подвела итог она.
– Значит, рассчитывать на то, что ты почтишь нас своим вниманием, не приходится?
– Нет, – мотнула головой она и с сожалением еще раз взглянула на Анатолия.
Перемены в его внешности, произошедшие за эти полгода, были не так уж и существенны, но от внимательного взгляда матери они не укрылись. Воротничок рубашки, раньше плотно прилегавший к шее, стал немного великоват и лежал смятым, сморщенным блином, полностью потерявшим свой лоск. Манжеты рукавов, выглядывающие из-под пиджака, были плохо отутюжены и похожи на старую измятую бумагу. На правом рукаве костюма не хватало одной пуговички, а оставшиеся две висели на волоске, умоляя обратить внимание на их пропащую участь.
– Что ты на меня смотришь так, будто хочешь подать копеечку? – возмутился Толя. Сожалеющий взгляд матери подействовал на него раздражающе.
– Тут копеечкой не обойдешься, – скептически сощурилась она. – Конечно, лучше всего было бы тебя сейчас родить заново, но, боюсь, назад ты просто не поместишься. – Анатолий вспыхнул до корней волос, а Ева Юрьевна, задержавшись на миг, горько усмехнулась. – Я говорила тебе, что вся эта твоя амурная затея добром не кончится и обязательно выйдет тебе боком.