Затихла песня но через несколько минут долетает со стороны берега новый неожиданный шумок. Ага, мотор! Вижу, как от мыса Хмары зеленым жучком выползает на припайный лед небольшой гусеничный вездеход. Только одно мгновение слышал я звук его мотора, и тут же он исчез — захлебнулся в тяжелой, как морская вода, тишине. Замедляя временами ход и даже останавливаясь, будто вынюхивая дорогу, жучок медленно пополз куда-то вдоль барьера. В его кузове еле различимые фигурки. Должно быть, отправились измерять толщину льда — готовят санно-гусеничную трассу к «Оби», судно станет где-то в сторонке от берега, к барьеру ему не пробиться, тяжел лед в припае.
Не пора ли передохнуть? Достал из кармана сигареты, спички, не спеша прикурил, не спеша затянулся. В этом море тишины и покоя не хочется торопиться. Поглядел на далекие айсберги, на островок, до которого уже не так далеко, на удивительно яркую, как чернильный мазок по бумаге, синюю полоску «водяного неба», обернулся к берегу… И вздрогнул. Где он? Где вездеход? Он же только что был! В той стороне, на траверзе мыса Хмары! Но там, где должен находиться вездеход, на снегу медленно расползается сероватая клякса. Вокруг нее мечутся крошечные черные фигурки людей…
Тяжко бежать в полной полярной амуниции по скользкому насту, то и дело падаю, больно ушибаясь, вскакиваю и снова устремляюсь туда, к серой кляксе. И вот она уже совсем близко, эта клякса! Издали считаю фигуры людей — одна, вторая, третья… Сколько их было в вездеходе?
Из последних сил добегаю до огромных размеров полыньи, в ее центре месиво из мелкого мокрого льда, будто сало в супе, месиво зловеще колышется, из него торчком выглядывает широкая доска, которая, должно быть, была в кузове вездехода. Доска не утонула, а сам вездеход уже там, на дне.
Около полыньи застыли фигуры людей, как у только что закопанной могилы.
— Все целы?
— Все…
Тяжесть на сердце пропадает не сразу. Долго не могу справиться с дыханием. Стою рядом с другими и тупо смотрю на полынью. Торчащая из нее доска, как обелиск над прахом погибшего.
— Эхма! Вездеход жалко… — вздыхает кто-то рядом со мной.
Идти на остров мне уже не хочется. Вместе со всеми возвращаюсь в поселок. Под нашими сапогами жестко похрустывает снег. Мы шагаем молча. О чем говорить?
Вдруг с той стороны, где Мирный, очередной порыв ветра, сорвавшегося с бескрайних просторов ледяного континента, доносит до нас уже такой знакомый всем нам женский голос:
…Мы с тобой два берега
У одной реки…
Из путешествий я любил привозить что-нибудь примечательное, напоминающее об иных краях и землях, — взглянешь, например, на лук со стрелами, который висит на стене комнаты, и вспомнишь душные африканские джунгли, а кривой и острый нож кукри напоминает крутые гималайские склоны Непала и гордого горца, который подарил мне свое оружие.