Не чувствуя под собой ног, я прошел за руку с женой в комнату, и она представила меня гостю. Он назвал себя Андреем, хотя я в это не поверил. Он сразу вызвал во мне острейшую антипатию. Я готов был вцепиться ему в глотку и задушить. Наглая физиономия, самоуверенная улыбка и прозрачные, стеклянные глаза его и сейчас стоят передо мною…
Чтобы сразу внести ясность, я прервал Плавского и попросил поподробнее описать внешность гостя.
Плавский исполнил мою просьбу.
Ладони мои загорелись, будто я прикоснулся к чему-то горячему. Никаких сомнений быть не могло: речь шла об одном и том же человеке.
— И вы его больше не видели? — спросил я.
— Если бы! — усмехнулся Плавский. — В том-то и дело, что видел, и не раз.
— Так-так… — с трудом проговорил я. — Скажите, какие-нибудь особые приметы у него были?
Плавский задумался и спросил:
— Это как понимать? Видите ли, в чем дело… Если быть объективным, надо сказать, что этот тип был недурен собой. Даже красив. У него этакая мощная, гордой посадки голова, хороший, открытый лоб, довольно правильные черты лица, отличная фигура. Его портили глаза и эта самодовольная улыбка.
— Это не то, — возразил Дим-Димыч. — Под особыми приметами имеется в виду другое. Ну, допустим, заметный шрам или рубец на лице, вставные зубы. Или какой-нибудь дефект. Например, прядь седых волос, картавость, отсутствие пальца на руке, хромота, близорукость.
— О нет! — воскликнул Плавский. — У него все в порядке. Хотя позвольте: такая деталь, как родинка, может служить особой приметой?
Вот это нам и нужно было… Сердце мое запрыгало. Я взглянул на Дим-Димыча. Тот от волнения потирал ладони.
— Пожалуй! — внешне спокойно ответил я. — А у него была родинка?
— Представьте себе, была.
— Вы точно помните? — для большей ясности спросил Дим-Димыч.
— Ну конечно! Родинка сидела на щеке, а вот утверждать на какой — не берусь. Не помню. Родинка небольшая, но яркая, если можно так сказать.
— Так… Что же было дальше? — заторопил я Плавского.
Он зажег новую папиросу от докуренной, не глядя, бросил окурок и заговорил с прежним жаром:
— Вы, я думаю, согласитесь, что всегда верится в то, во что хочешь верить. Я верил в хорошее. Верил в Ларису. И я убедил самого себя, что так будет лучше. Я поверил поначалу, что ночной гость — сотрудник общества "Интурист", что их встреча носила деловой характер, что больше встречаться им нет никакой надобности, что его визит был вызван неожиданным приездом большой группы иностранцев, и прочее, и прочее. Я попытался зализать раны, нанесенные мужскому самолюбию, не ведая о том, что готовит мне будущее. А оно готовило мне новые сюрпризы.