По дороге он услышал, как доктор Майрон воскликнул: «Ну и ну!»
Бет направилась за Карраном, сбежала вниз в холл, пытаясь остановить его. Она была зла и обижена и, схватив его за рукав пиджака, попыталась его сдержать.
— Что случилось? — Бет была близка к тому, чтобы самой выйти из себя, но прилагала все усилия, чтобы перебороть свои эмоции. — Я пытаюсь помочь тебе. Почему ты не даёшь помочь себе?
Ник вырвал рукав из её хватки. Он, не останавливаясь, продолжал идти по коридору.
— Мне не нужна твоя помощь. Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Ты это понимаешь?
— Да уж, — Бет всё ещё настаивала. — С тобой что-то происходит. Ты ведь спишь с ней? Это так?
Он остановился и повернулся к ней:
— Слушай, Бет, ты-то какую цель в этом преследуешь? Скажи, ты что, ревнуешь?
— Мне нужен ты, а не она. Она совращает людей. Она манипулирует ими. Она делает всё, что ей вздумается.
— А я-то думал, что ты плохо её знаешь.
Я знаю её тип. Я ведь психолог, если ты это по-мнишь. Я научала людей вроде неё. Я анализировала поведение таких людей,
— Ах, психолог! Вот мне и кажется, что это значит, что ты тоже манипулируешь людьми. Признайся, Бет. К тому же ты практикующий психолог. А это означает, что ты находишься в более выгодном положении, чем она. У меня всё. Он отвернулся и снова направил свой путь в сторону холла, но на этот раз Бет Гарнер уже не преследовала его.
— Я очень жалею тебя, Ник. — Она пожала плечами к отправилась в обратном направлении. Больше ничего сделать для него она не могла.
До дома Кэтрин Трамелл в Стинсоне он добрался чуть раньше полудня. Движение затруднял поднявшийся над первым хайвеем тяжёлый смог. Туман как всегда творил свои обманы, спрятав её жилище и полностью отрезав его от моря.
Дом выглядел покинутым, но белый «лотус» всё-таки был припаркован перед входом. Даже если бы машины там не оказалось, он знал, что Кэтрин находится в Стинсоне и он её отыщет. Стинсон был её убежищем, её логовом, бункером, её замком из слоновой кости.
Она не ответила на его стук. Он наобум, чуть поколебавшись, приоткрыл дверь:
— Кэтрин?
Ответа не последовало.
Дом был тёмен и мрачен, все тени в нём поглощались белыми сгустками смога. Её жилище, казалось, было выкрашено в скорбные цвета, здесь царила абсолютная тишина, и, казалось, он может протянуть руку и схватить это безмолвие.
Ник стоял в центре затемнённого холла и прислушивался. Прямо за тишиной слышался один звук, крошечный, ну прямо часть небольшого шума — размеренный скрип, раздающийся раз в несколько секунд, регулярный, как тиканье часов. Он двинулся по холлу и, держа себя совсем как подружейная собака на охоте, через каждые несколько часов останавливался и вновь прислушивался.