Странно… Люди столпились, окружив его плотным кольцом, они продолжали выкрикивать нечто невнятное, размахивая кинжалами, но Савелия не трогали. Его отделяли от безумной фанатичной толпы два метра. Но эту границу никто не решался перешагнуть.
Словно толпа ожидала чьего‑то приказа.
Догадка Савелия полностью подтвердилась, когда по толпе пробежал невнятный гул. Плотное кольцо людей раздвинулось. Образовался живой коридор, по которому вели под руки древнего седобородого старца в просторных белых одеждах. Старец был слеп, немощен и едва ли что‑то соображал. Но судя по тому, с каким почтением к нему обращались, стало ясно, что это древнее создание и есть основной авторитет в здешних местах. Савелий приободрился. По крайней мере, есть с кем вступить в переговоры.
Впрочем, его оптимизма изрядно поубавилось, когда он увидел, что возле старца трется какой‑то тощий субъект, исполнявший роль переводчика и глашатая. Савелий так его и прозвал про себя: «Глашатай». Уж очень громко он орал. Он задавал вопросы старцу, склонялся к нему так, что касался ухом его бороды. Затем выпрямлялся и громко бросал в толпу слова, которым все собравшиеся внимали с величайшим благоговением. Савелию показалось, что глашатай сам и сочиняет ответы. Потому что старец как сел на услужливо подставленный стул, так сразу же и заснул.
Глашатай принялся за работу. Он бросал в толпу гневные слова, указывая пальцем то на Савелия, то на белый домик. Савелий начал догадываться, что его хотят обвинить в святотатстве, нарушении каких‑то табу, священных запретов. Савелий также понял, что бесполезны любые попытки защищаться, объяснять, что у него и в уме не было намерения осквернить здешние святыни. Попробуй он что‑то произнести — это лишь ускорит кровавую развязку. Что развязка будет именно кровавой — Савелий не сомневался. Он смотрел в искаженные жаждой его смерти физиономии фанатиков и понимал, что расправа над ним близка.
Он попытался настроиться на мысли глашатая, но там было пусто, только мелькали, как в мультфильме, картинки с изображением стариков, по очереди читающих толстую книгу. И ничего более. Попытка воздействовать на такого человека была бы в любом случае бессмысленна. Попытаться вырваться, применив силу, казалось бесперспективным. Савелию даже показалось, что по мере выслушивания гневной обличительной речи глашатая толпа все плотнее сжимала вокруг него кольцо.
Глашатай воздел руки к небу, и наступила мертвая тишина. Он протяжно и громко выкрикнул какие‑то заклинания, и в Бешеного вцепились сотни рук. Его подтащили к столбу, врытому в землю неподалеку от белого домика. И тут только он заметил, что рядом со столбом лежали не дыни, и не арбузы. Это были головы людей, зарытых в землю. На головах живого места не оставалось. Савелий сообразил, что зарытых заживо подвергли избиению камнями.