— Надо подумать о ночлеге, граждане, и выбрать пещеру, — сказал Ганс.
— Пппе… по… пещерные люди!.. Ддошли!..
Заглянули в одну пещеру. Сыро, мокро, журчит вода. Мимо! В другой посуше, но она мала. Третья — того и гляди обвалится, над ней нависла целая глыба мокрого, источенного подпочвенными водами песчаника. Четвертая хороша. Большая, прочная, удобная. От нее отходит несколько боковых пещер, ниш, ходов.
— Надо исследовать эти ходы: не живут ли в них какие-либо обитатели, — говорит Ганс. — Винклер, зажги фонарь, идем.
Едва свет фонаря проник в пещеру, как оттуда с сухим шуршаньем выбежало нечто отдаленно напоминающее земную сороконожку. Она была почти белая и немногим тоньше телеграфного столба. С необычайным проворством гигантская сколопендра промчалась через большую пещеру и исчезла в боковом проходе. Следом за нею проследовал десяток пятиметровых “малышей”. Женщины вскрикнули и отбежали подальше от пещеры. Свет фонаря упал на “таракана” с двухметровыми мохнатыми коричневыми лапами. “Таракан” шевелил полуметровыми усами, уставившись на Ганса черными, величиною с яблоко, глазами. При этом он тихо свистел. Винклер тронул Ганса.
— Не лучше ли нам уйти? Видно, на Венере ни одна пещера и ни одна нора не пустует.
Во мраке во всех углах пещеры что-то шевелилось, шуршало.
Сыпались мелкие камни. Из боковых пещер слышались звуки, напоминавшие лошадиный кашель и коровьи тяжкие вздохи.
— Да, — согласился Ганс. — Первую ночь нам придется провести под дождем. Это хотя и тяжело, но зато безопасно. А завтра примемся за выселение всех многоногих жильцов.
К счастью, ночь выдалась на редкость тихая. Только вдали шумел неумолчный прибой. Томительно душно, жарко. Воздух густой и такой плотный, что трудно дышать. Голову кружит. Полыхают зарева вулканов. Горячая, багровая ночь…
Ганс спит чутко. Прислушивается к малейшим шорохам и звукам. В мозгу пробуждаются древние инстинкты первобытного человека, которого ночь подстерегала тысячею опасностей… Сквозь полузакрытые глаза Ганс видит свет. Приоткрывает веки… В воздухе носятся ослепительно яркие шары. Все новые и новые шары величиною с яблоко, с арбуз рождаются из ночной темноты. Беззвучно парят, опускаются, поднимаются.
И вдруг один шар разрывается с оглушительным треском. Все просыпаются, вскрикивают. Игра сверкающих шаров продолжается. Словно кто-то невидимый перебрасывается ими.
— Что это?..
— По-видимому, шаровидные молнии, — говорит Текер. — Воздух здесь слишком насыщен электричеством. Песчинки сухо трещат, будто пересыпаются, хотя лежат неподвижно. Со стволов ружей срываются с тихим треском синие искры. Как в охлажденном, перенасыщенном влагой воздухе выделяются водяные пары, так в этой перенасыщенной электричеством атмосфере рождаются искры, шаровидные молнии. Ганс поднял вверх руку, расставил пальцы, и на их концах заструились огоньки. Красиво, но жутко! Волосы на голове топорщатся и потрескивают, словно их расчесывают невидимым каучуковым гребнем. В горах текут потоки раскаленной лавы. Она постепенно застывает, горит тусклым багровым пламенем.