В былое время молодого писателя, который осмелился бы попросить аванс, объясняя, что иначе он не сможет закончить наполовину готовый роман, выбросили бы в окошко — а некоторые издательства помещались очень высоко над тротуаром, на третьем или четвертом этаже тогдашних двенадцатиэтажных небоскребов. А теперь издатель сплошь и рядом сам предлагает аванс — и порой совершенно напрасно!
Тридцать лет тому назад мы все еще разрешали Англии водить нас на помочах. Слова «хороший писатель» и «английский писатель» были синонимами, и большинству издателей делалось просто смешно, когда какой-нибудь самонадеянный юнец высказывал еретическую мысль, что первоклассный американский писатель ничем не хуже посредственного английского. Все солидные издатели дважды в год совершали паломничество в Лондон, откуда они гордо возвращались с очередным шедевром миссис Литлтон Пагуейа (тетки туитского викария), повествующим о чаепитиях и ветках сирени, или с новым томом «Путешествий по Бирме» сэра Виктора Луеллина. Никому из них и в голову не приходило, что в каком-нибудь колледже в двадцати милях от Нью — Йорка, или на гринвичской квартирке за несколько трамвайных остановок от издательства, или даже за письменным столом в пятнадцати шагах от двери кабинета редактора сидит неизвестный молодой человек или девушка, который лучше пишет и глубже мыслит и чувствует, чем все английские светила за исключением десяти — пятнадцати подлинных мастеров.
Если наша реклама в чем-то и отставала от современной, зато фирма Дорана эпохи, предшествующей аншлюсу, располагала когортой непревзойденных торговых агентов, которые без помощи огромных объявлений и радио обращали язычников к свету с безжалостной целеустремленностью Иностранного Легиона. Билли Корриган, знавший количество и возраст детей каждого покупателя от Кэмпдена до Сан-Сокрацио; стремительный, невозмутимый, толковый Боб Хейес; Ротч Дрейк, который одинаково ловко сбывал наш «религиозный товар» набожным покупателям и бродвейскую новинку — провинциальному клубу любителей гольфа; и Эдди Зиглер, самый молодой из всех, который до того горел юношеским энтузиазмом, что не только с удовольствием торговал книгами, но даже и сам часто их читал, — это были великолепные ребята, и никакие новейшие способы атомной эпохи не могут создать лучших.
Увы, память об этих днях постепенно тускнеет. Они остались так далеко позади, что мне иногда даже начинают нравиться авторы — некоторые из них, — если только у меня нет с ними деловых отношений!
1946