Герберт наклонил голову и покачал ею, что еще больше вывело Сару из себя.
– Ты никогда не говорил, что любишь меня и готов мне помочь! Никогда за всю мою жизнь! Ты никогда не интересовался тем, что я делаю! Ты не читал мои сочинения, за которые я получала отличные оценки, и не хотел знакомиться с моими друзьями. Для тебя всегда был важен только покой. Я не была дочерью, которую ты для себя хотел! Может быть, ты был бы доволен, если бы я изучала юриспруденцию и стала адвокатом в известной конторе, но, к сожалению, это не получилось, папочка. Сейчас я сижу здесь, в пампе, и деградирую, как ты потрясающе выразился. Но я люблю людей, которые окружают меня. Больше, чем тебя, папа. Может быть, я тебя никогда не любила, потому что ты просто не воспринимал меня такой, какая я есть!
– Ты не понимаешь… – прохрипел Герберт.
– О нет, я все очень хорошо понимаю! Я понимаю, что ты хотел бы иметь совсем другую дочь, но такого удовольствия и не могу тебе доставить. И не могу искать себе нового отца, черт возьми!
Герберт вдруг застыл, а потом в ужасе широко открыл глаза. Тело его надломилось и согнулось.
– Сара! – пробормотал он. И упал со скамейки в пыль.
– Папа! – закричала Сара. – Что случилось? Что с тобой? Скажи же что-нибудь! Папа, дыши, ради бога, дыши!
Энцо вскочил из-за стола.
– Вызови «скорую», Энцо! – крикнула Сара. – Быстро! У него приступ… инфаркт… я не знаю что!
Энцо убежал.
Сара гладила отца по щеке и плакала.
– Мне так жаль, папа… Я сожалею обо всем, что сказала. Пожалуйста, не умирай! Я приеду к тебе, я сделаю все, что ты хочешь, только, пожалуйста, пожалуйста, не умирай!
«Скорая помощь» приехала через двадцать минут. Герберт уже ни на что не реагировал. Сара держала его за руку, а Регина не сказала ни слова, когда он умирал.