— Здравствуйте, вам кого?
— Здравствуйте, это квартира Митрохиных? — улыбнулась Наташа натренированной доверительной улыбкой.
— Да.
«Дочка, наверное» — подумала Наташа и уверенно соврала:
— Я с бывшей работы Анатолия Витальевича…
— Из котельной?… — недоуменно протянула девушка, разглядывая шикарную Наташину шубу.
«Черт! Вот это прокол! Надо было сначала разузнать, где он работал!..»
— Нет, не с этой работы, не с последней, а… — Наташа замялась, не зная что говорить.
— А-а-а… Из НИИ? — догадалась дочь изобретателя.
— Да, из НИИ, — облегченно улыбнулась Наташа. — Мне надо с вами поговорить, можно?
— Пожалуйста, проходите.
Наташа вошла в квартиру и словно оказалась у себя дома. Та же беспросветная бедность во всем, те же старые вещи из прошлой жизни — продавленный диван, швейная машинка под покрывалом, вытертый ковер…
— А ваша мама — ее нет? — спросила Наташа.
— Мама на работе.
— Жаль, жаль, ну да ладно… Меня зовут Наталья Александровна, а вас?
— Люба.
— Вы, наверное, дочка Анатолия Витальевича?
Девушка кивнула.
— Вот какое дело, Люба. В свое время мы с Анатолием Витальевичем вместе работали над одной темой. Новые принципы обработки цифровой информации — вы, может быть, слышали?
Люба покачала головой.
— Нет? Ну, это не важно. Так вот. После известных событий ваш отец ушел из НИИ, нашу с ним тему закрыли, меня перевели в другой отдел, в общем, все, казалось бы, за кончилось. Но сейчас обстоятельства изменились. К нашей прежней теме решено вернуться, и, в связи с этим, потребовались наши с Анатолием Витальевичем старые материалы. Все они хранились у вашего отца, Люба, и еще до того, как он попал в больницу, мы с ним договорились, что в случае надобности я всегда смогу их у него забрать. Конечно, если бы не эта ужасная болезнь, мы бы наверняка опять работали вместе, но — увы… — Наташа развела руками. — Анатолий Витальевич говорил мне, что наши материалы лежат у вас дома на шкафу, в красной папке…
— Одну минуту, Наталья Александровна, — с готовностью кивнула девушка, — я сейчас…
Люба пододвинула к обшарпаному платяному шкафу стул и взобралась на него. Наташе пришлось немного подождать, пока она копалась там, наверху, среди стопок старых журналов, каких-то пыльных свертков и пакетов. Наконец, девушка слезла со стула и протянула Наташе красную картонную папку.
— Эта? — неуверенно спросила она, поправляя выбившуюся прядь волос.
— Ну-ка, ну-ка, посмотрим… — Наташа развязала тесемки и заглянула внутрь.
Папка была набита черновиками — листами, полными исправлений и зачеркиваний, исписанными плотным, твердым почерком, совсем не похожим на каракули в синей больничной тетрадке. Отдельно, поверх всего, лежала общая тетрадь с Чебурашкой на обложке. В ней никаких исправлений уже не было, это, по-видимому, был чистовик, итог всей работы Митрохина.