Сергеев даже обалдел, в первый момент. Удивился настолько, что рефлексы, которые должны были сработать еще до того, как ствол появился на свет божий, до сих пор пораженно хлопали глазами и чесали в затылке.
Ай, да госпожа-генеральша! Ай, да бабушка — жена дедушки! Достойная супруга, нечего сказать.
Госпожа Рысина пистолет на «внука» наставлять не стала — то ли из гуманистических соображений, то ли по глупости, а не исключено, что по двум причинам сразу. А могла, конечно, и не догадываться, насколько Сергеев опасен в такой вот ситуации.
Просто, обозначив движение, выложила старый, почти антикварный «браунинг» на столик, направив пистолет на развалившегося в кресле Михаила. Пистолетик, несмотря на размер, был не игрушечный. С расстояния в пять метров (а пяти метров между ними не было, было меньше) да пулями с мягкой головкой можно было и слона «уделать», не то, что близкого родственника, сидящего напротив, с коленками, задранными выше головы.
Михаил улыбнулся, причем вполне искренне, и вопросительно поднял бровь. Рысина тоже улыбнулась в ответ своей фарфоровой улыбкой, и сказала дружелюбно:
— Вы, Миша, внимания не обращайте, это так, на всякий случай.
— Господь с вами, Елена Александровна, — сказал Сергеев с обидой в голосе, — какой — такой случай? Я что — вас ограбить или убить собирался? Или, не дай Бог — изнасиловать?
Рысина рассмеялась. А вот смех у нее, отметил он, был как в молодости, неприятный, визгливый, с какими-то подхрюкиваниями.
В комнату из прихожей вошли два молодца — одинаковых с лица. Грамотно вошли, можно сказать — материализовались. Хорошие, но не очень дорогие костюмы, черные туфли, каменные выражения на гладко выбритых мордасах. Для профессионалов они были недостаточно дружелюбны — те могли позволить себе улыбку. Но на новичков дилетантов тоже походили мало. То, что ребята не были «бабушкиным» секьюрити Сергеев уловил сразу.
— Спокойно, — сказал он, демонстрируя стакан в одной руке, и пустую ладонь второй, — я без оружия, ребята! Так что не надо резвиться!
Сказать честно, при великой надобности, он бы уделал и этих двух, и старушку с «браунингом» за несколько секунд, даже из этого дурацкого, неудобного кресла, но необходимости в этом не было — чего зря людям жизнь портить?
— Вы, Миша, не обижайтесь, ничего личного, — сказала Рысина, — всего-навсего исполняю инструкции.
— На внука, почти родного, — с упреком проговорил Сергеев, — я ж к вам, бабушка, со всей душой! Что ж вы, совсем стыд потеряли, старая женщина?
В ответ на последний эпитет, Рысина поменялась в лице и явно испытала сильнейшее желание пристрелить родственничка. Или, по крайней мере, прострелить ему какую-то из конечностей.