Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи (Кустов) - страница 26

Пожалуй, жестче всего сформулировал взаимоотношения советских военных с египетскими офицерами военный переводчик Борис Черимович Кудаев, которому довелось видеть египетскую армию в деле, причем советские офицеры вовсе не были при этом сторонними наблюдателями: «Каждый день — без выходных и праздников — два экипажа отправляются на 6 часов полета над Средиземным или Красным морем. Вылететь надо рано, еще затемно, обогнуть Кипр и с утренней волной пассажирских лайнеров из Европы и Турции пройти вдоль израильского берега, засекая, пеленгуя и записывая излучение всех военных израильских радиолокационных станций — это для египтян. Или долететь до Этны и, в нарушение всех международных конвенций, пройти как можно ниже над авианосцем «Индепенденс» — так, чтобы было видно заклепки на палубе, и сфотографировать его — он недавно из капитального ремонта, что там новенького? Это для ГРУ ГШ СССР. И все делать либо в условиях радиомолчания, когда «свои» же, арабские, истребители бог весть почему взлетают с авиабазы Рас Банас на перехват нашего самолета, либо предупреждая КП ПВО Египта на английском языке о точном моменте подлета к их (простите, к «нашим») берегам. И, как всегда, эта информация не будет доведена самодовольным тупицей-офицером до зенитного расчета. Голодный и забывшийся на рассвете беспокойным сном неграмотный солдат, ошалев от неожиданного рева огромной машины, летящей над пустыней на бреющем полете, пустит вдогонку трассирующую очередь из крупнокалиберного зенитного пулемета — так, на всякий случай, чтоб начальство убедилось: он не спит! Хорошо хоть, что стреляют плохо, а то бы сбили давно!

Египетский полковник Салех Аббас, командир авиабазы Каир-Вест, будет заверять нас, что это больше не повторится. Но и он, и полковник Моряков, наш командир, знают, что ничего не изменится: Аббас ненавидит нас за то, что мы здороваемся с его солдатами за руку и требуем, чтобы их вдосталь кормили фулем — тушеной фасолью из полевой кухни, а не разворовывали пайковые деньги. Требуем, чтобы египетские офицеры проводили занятия с солдатами и сержантами, а не распивали бесконечные чаи на веранде офицерского клуба. Требуем, чтобы они хотя бы не уезжали домой в Каир до 18 часов. Требуем, чтобы они учились воевать за свою родину, ведь противник всего в 180 километрах от Каира! Требуем, чтобы они перестали тростью избивать солдат и по любому поводу ставить их в «почетный караул» — то есть в полной выкладке, в железной каске — под палящее солнце Сахары к шесту с государственным флагом. Даже крепкие суданцы выдерживали на этом посту не более двух часов — падали в обморок! То есть, с точки зрения арабского офицера, требуем абсолютно невозможного, совершенно абсурдного! Меня всегда удивляло их полное нежелание понять простую истину, что полуголодный, напившийся вонючей воды из никогда не чищенной цистерны, ненавидящий своего офицера гораздо больше, чем любого израильтянина, египетский солдат не будет защищать свою родину и с удовольствием бросит своего командира, свое оружие и свой пост при первой же возможности. Когда мой друг Виктор Балян попросил офицера на арабском языке объяснить солдатам — будущим радистам, что такое эмиссия в электронной радиолампе, тот с полной серьезностью переспросил Виктора: уверен ли он, что эти электроны действительно существуют? Получив утвердительный ответ, офицер построил солдат и, прогуливаясь вдоль шеренги, бил их накрест по лицу автомобильными перчатками с прорезями на костяшках пальцев, приговаривая: «Аллаху это угодно, электронное облачко есть, и поэтому радио работает!» Когда машина командира базы на необъятной взлетной полосе аэродрома Каир-Вест наехала на сидящего у обочины солдата (как она его там нашла — ума не приложу!) и задавила его, полковник, покосившись на нас — принесла вас нелегкая, — пробормотал: «Аллах дал, Аллах взял, напишем, что погиб смертью храбрых в борьбе с израильскими захватчиками!»