Жихарь пошарился в траве, вытащил несколько берестяных плошек – место у пруда было заветное, испробованное.
– За материнство и детство! – провозгласил Рапсодище. Голос к нему уже вернулся.
– А-а! – послышалось в траве. – Без меня-а! Сейчас выкажу! Сказано – наказано!
– Совсем дите стал наш Гомункул, – вздохнул Жихарь.
– У детей такого нюха на хмель не бывает, – возразил Кот. – Надо же – откуда учуял! Чего тебе в тереме не сиделось, не считалось?
– А, Каравай-багатур! – обрадовался степной певец. – Закуси-хан! Отломи-джан!
– Дурацкие у вас в степи шутки, – сказал Колобок. – Баланс я подвел, сальдо с бульдом сравнил… Старуха эта вредная меня чуть щами не обварила… Вот, глядите на кафтанчике – я пятно солью засыпал. И все в один голос: не крутись под ногами, не крутись под ногами! Но несколько рыбок я все-таки уволок… Полелюй еще не приехал?
Стали гадать, осмелится ли староста оставить ярмарку без своего надзора, какие вести принесет Демон, не соберется ли к вечеру дождь, не подгорят ли пироги у нерадивых стряпух.
Пить из берестянок вкусно, а чокаться ими нельзя, поэтому приходилось только щелкать языками и прикрякивать.
– Останусь я у вас годочков этак на двести, – сказал разомлевший Колобок, – а потом дальше покачусь.
– Только поберегись – Голодный Степь не закатись, – предостерег его Сочиняй. – Там не смотрят: говорящий, неговорящий…
От безделья устают сильнее всего, и вот уже пошла дрема кругами возле высокого собрания, отвалились добры молодцы и старые старцы на травушку, посмотрели в голое небушко, заскучали и опочили каждый своим сном.
Колобок поглядел-поглядел на это сонное царство, зевнул с завыванием, закатился к Жихарю под бочок и засвистел крошечными ноздрями.
Тихо сделалось в мире, как всегда бывает перед большой бедой.
…По глади пруда скользил длинный и узкий челнок с лебединым изгибом носа. В челне лежал, скрестив на груди руки, король Яр-Тур – лицо у побратима было белое-белое. В ногах у короля сидела женщина в черном и бросала ему на грудь желтые цветы.
На противолежащий берег пруда выехал верхом на горбатом и мохнатом красном быке Лю Седьмой в дорогом парчовом халате зеленого цвета. Бедный Монах громким голосом читал стихи, отмахивая лад правой рукой, а левой бережно прижимал к себе глиняный жбан.
Увидев челнок, Бедный Монах соскользнул с бычьего горба, сделал несколько шагов и пошел прямо по воде. Яр-Тур поднялся в челне во весь рост, словно доска…
– …Вот где все лодыри собрались! Вот они где прохлаждаются! Любуйтесь, ваше величество! Вот как наш князенька дорогих гостей встречает! Уже хороши, еще за стол не садившись!