Вскоре мы уже шагали на дневное дежурство охранять участок в юго-восточной части периметра, принадлежащий какому-то другому подразделению. Каждый шаг причинял боль, боль пронзала меня от пяток по позвоночнику до затылка. На полпути мы увидели, как вдали на аэродроме вспухают яркие оранжевые шары, похожие на калифорнийские маки, что внезапно расцветают после весеннего дождя. Это был миномётный обстрел. Спустя секунду или две, оглушительных грохот, сопровождающий оранжевые вспышки, донёсся до нас. Он был гораздо более устрашающим. Большие куски раскалённого тармака летели в небо, пока снаряды разносили восточный конец аэродрома. Вдали кто-то вопил: «Воздух, воздух, бля!», как будто ситуация и так не была до боли очевидной.
Я опустился на одно колено. Взрывы были слишком далеки, чтобы высосать воздух из моих лёгких или хотя бы вселить страх в мою душу. Тем не менее, от них по земле расходились колебания, которые я чувствовал всем телом через колено, на котором стоял. Колебания, казалось, били по моему черепу синхронно с ритмом сердцебиения, отчего головная боль ещё усиливались. Может быть, мне это только казалось. Все остальные тоже остановились посмотреть на пиротехнику.
К счастью, снаряды продолжали падать вдалеке и не приближались к нам. Мы оценивали изменения дистанции, замеряя время между вспышкой и грохотом. Обстрел был одним из тех прискорбных событий, в которых мне не хотелось так или иначе участвовать. Моей целью в тот день было нести службу, сидя в тени, словно ящерица и пить воду до тех пор, пока мой обезвоженный мозг не пополнит свои запасы воды. Мой план также призывал обезьян сотрудничать, то есть не подрывать противопехотные мины на охраняемом нами периметре, чтобы нас не донимать.
Вскоре обстрел закончился. Снаряды больше не падали. Целая россыпь джипов выехала на аэродром, они ездили кругами, посещая ту или иную воронку. Лишь несколько снарядов угодили непосредственно на взлётную полосу, которая состояла в основном из полурассыпавшегося асфальта и нескольких участков обычного старого гравия. Там почти не было модного марсденского покрытия [41] или, как его называли в армии, ПСП (перфорированные стальные пластины) которое я видел на других аэродромах. На дальнем краю аэродрома горел небольшой ангар. Никто не спешил на помощь, видимо, он был пуст. Без сомнения, когда он догорит, отчёты интендантов покажут, что всё сломанное, украденное, растраченное, утерянное и любое прочее недосчитанное снаряжение во всём Лай Кхе оказалось в этом ангаре прямо перед пожаром. Вдоволь наглазевшись, мы закончили наш путь к периметру. Мне пришлось напрягать шею, чтобы моя голова при ходьбе не болталась туда-сюда. Остаток дня прошёл в высшей степени непримечательно.