Стихов и кроссвордов на четвертой странице не оказалось. Я пробежал взглядом по листу и вдруг увидел портрет в черной траурной рамке. Было что-то очень знакомое в этом строгом взгляде больших усталых глаз, в тихой задумчивой улыбке, в черных, подкрученных в стрелку усах. Расул Расулович!
Я закрыл глаза и снова с ужасом открыл их. Расул Расулович, как и прежде, не изменив в лице ни одной черточки, смотрел на меня. Он был очень знаком и в то же время далекий, теперь уже недоступный для людей. Я сидел на камне, слушал вкрадчивое бормотанье ручья и думал о Расуле Расуловиче и последней встрече с ним.
За спиной послышались шаги. Я обернулся и увидел Игната. Он был в мокрых, обвисших до колен трусах. В руках он держал какую-то черную палку, похожую на человечка с растопыренными руками, широко и радостно улыбался. У меня не было сил ответить на улыбку Игната. Я грустно посмотрел на него и опустил глаза.
Игнат сел рядом, зашелестел газетой. Он долго молчал, потом тихо, будто бы только для себя самого, сказал:
— У меня батя был сплавщиком на реке. Его лесом затерло. Когда батю хоронили, я не плакал. У меня все переплакало в средине…
Губы у Игната дернулись. Что-то споткнулось и задрожало на миг в горле. Но он сдержал себя. Переждал несколько секунд и тихим, охрипшим голосом спросил:
— Вы его любили, Александр Иванович?
— Не надо об этом, Игнат…
Сдвинув брови, Игнат смотрел на меня, будто хотел прочесть в глазах то, чего я не сумел выразить сейчас словами.
— Александр Иванович, — сказал Игнат. — Когда вам трудно, сделайте вот так… Это меня охотник Кривошей научил, когда батю из реки баграми вытаскивали. Смотрите, рафик Нечаев.
Игнат согнул указательный палец правой руки и положил его на полукружье белых крупных зубов.
— Укушите, — шепелявя и не выпуская пальца изо рта, сказал он. — Укушите шильнее…
Я сделал так, как советовал Игнат. Мне действительно стало немного легче. Я кусал палец и смотрел на мальчишку в мокрых трусах.
— Теперь вам легче, да? — спросил меня Игнат.
— Да, Игнат, легче, — сказал я. — Спасибо тебе… Иди зови наших.
Игнат полез в воду и там что-то кратко сказал ребятам. Один за другим все вышли на берег. Они стояли на мокрой траве грустные, притихшие. Может, первый раз в жизни узнавшие, каким бывает настоящее горе. Я оглядел свою гвардию и негромко, подчеркивая в предложении каждое слово, сказал:
— Ребята, нам пора. Выше головы. Поход продолжается.