Восемьдесят восемь дорог (Печерский) - страница 91
Я расстегнул рывком рубашку, чтобы легче было дышать, и припустил изо всех сил. Сзади, падая и спотыкаясь на камнях, бежал Алибекниязходжа-заде. Тропа забирала в гору круче и круче. Юркие камни вырывались из-под ног, увлекали за собой мелкую шумную гальку. Мальчишки были все ближе и ближе, я уже видел и пестрые узоры на тюбетейке Олима, и злосчастные ножи, которые грозно болтались на ремнях.
Впереди показался огромный камень. С верхушки снялся и нехотя замахал крыльями черный подорлик. Из трещины в камне рос цепкий жилистый куст джиды. Тропка огибала камень узкой, как лента, полоской. Это была даже не тропка, а какой-то ненадежный, ускользающий из-под ног карниз. Я схватился рукой за ветку джиды и, прижимаясь всем телом к камню, стал обходить его вокруг.
Ноги мои, наконец, коснулись твердой почвы. Я отпустил куст и оглянулся по сторонам. Куда же меня занесло? Тропка, по которой я с таким трудом вскарабкался на гору, сворачивала влево и бежала по холмам к пастбищу. Вдалеке темнела юрта чабана и бродили белые, с рыжими подпалинами овцы. От Игната и Олима меня отделяло длинное извилистое ущелье. В синей дымчатой мгле его плыл полосой волокнистый туман.
— Оэй! — крикнул я. — Оэй!
Эхо покатилось по ущелью, стихая и возникая вновь, будто там, среди скал, перекликалось в разных местах несколько человек. Не щадя голоса, я звал мальчишек. Они не слышали. Я нашел плоский юркий голыш и запустил его в каменистый склон на той стороне. Это была пустая затея. Камешек глухо тюкнулся об стену и полетел вниз.
— Оэй, ребята, оэй!
Олим и Игнат карабкались вверх. Площадка, которую они облюбовали, была где-то совсем рядом. Вот Олим схватился рукой за тоненький, выросший в расщелине камня кустик, подтянулся вверх, поставил ногу на высокий каменистый порожек, оттолкнулся другой и влез наверх.
Он постоял там несколько секунд, сказал что-то Игнату, а потом опустился на колено, протянул Игнату руку и рывком вытащил его на площадку.
— Оэй! — крикнул я. — Оэй! Прекратите там! Что вы делаете? Оэй!
Олим и Игнат стояли на краю пропасти шагах в трех или четырех друг от друга. Глупые самолюбивые мальчишки, враги, которых не могла помирить и сблизить жизнь. Они долго стояли молча, потом посмотрели исподлобья и медленно пошли друг другу навстречу.
Я закрыл глаза. Я не знаю, сколько это продолжалось, минуту или вечность. Когда я снова открыл глаза, Игнат и Олим стояли рядом, обнявшись и положив друг другу ладони на плечи. Я чуть не закричал от радости. Черти, негодяи! Они пришли в горы не драться, а мириться, дать друг другу суровую мужскую клятву.