И особенно – к «ясским дроздам», расквартированным еще указом адмирала Колчака почему-то именно в Москве.
Слишком много ненужной фронды, слишком много излишней «гвардейскости».
То ли город такой, то ли еще что.
В новой, имперской и империалистической, стремительно развивающейся индустриальной и «железной» России, это московское фанфаронство было бесполезно, а следовательно, должно было давно уже кануть во все размывающую Лету.
Но – так и не кануло.
Государственные праздники положено чтить, хотя бы в чисто агитационных целях. Вот потому-то на них Вождю нужны были самые бдительные, самые преданные, самые проверенные ищейки.
«Дрозды», естественно, не были врагами.
Ни Канцлера, ни – тем более – России.
Они были ее прошлым, а прошлое должно умереть.
Во имя будущего.
…«Пежо», попетляв по тушинским деревенским переулкам, выскочил наконец на широкое и прямое, как стрела, засыпанное июльским тополиным снегом Санкт-Петербургское шоссе, проложенное по личному распоряжению Верховного до Манежной площади. Здесь высилась, пугая обитателей древних кривых переулков, свежеотстроенная, оборудованная по последним американским конструктивистским стандартам и облюбованная привередливым питерским чиновничеством гостиница «Москва».
Господин директор Четвертого главного управления намеревался заселиться в гостиничный номер, принять душ и только после этого идти с инспекцией в московскую резиденцию Катаева.
То, что там и так все в порядке, он и без инспекции прекрасно знал: москвичи расшибутся в лепешку, но в грязь лицом перед Валентином Петровичем не ударят.
Хоть, признаться, Вождя и недолюбливают, в том числе за возвращение столицы в Питер.
Такой уж город.
Бывшая царская и бывшая большевистская столица.
Ревнивица.
…Его план, разумеется, пошел к черту: в просторном, отделанном хромом и мрамором вестибюле отеля его уже ожидала очередная «комиссия по встрече».
Грузный человек в штатском, московский начальник службы охраны Имперских резиденций, – насколько профессиональный, настолько же политически незначительный.
И худощавый очкастый грузин с погонами русского жандармского полковника, возглавлявший Имперское ведомство по делам национальных меньшинств и исправительных учреждений.
Короче, главный имперский тюремщик.
Бывший большевик и негодяй.
Негодяя звали Лаврентий Берия, и Никита его искренне, хотя и в основном заочно, ненавидел.
По праву происхождения – из семьи потомственных петербуржских интеллигентов. Семьи, дружившей в том числе с семьями людей, оказавшихся, несмотря на блестящее образование и воспитание, расово и духовно неполноценными. И оттого поступивших в полное распоряжение ведомства этого вынырнувшего на волне революции и контрреволюции рыбоглазого очкастого и расово неполноценного чудовища.