И потом, у Валентина Петровича порой случались гениальные озарения, во время которых он неожиданно мог увязать в единую концепцию, казалось бы, совершенно разрозненные факты.
И с этим стоило считаться: Канцлер сам ошибался крайне редко, а чужие ошибки карал жестко, даже самодурски.
Особенно – если он о них предупреждал.
Забывавшие о предупреждении жили коротко и не очень счастливо.
А умирали, согласно блуждавшим по Империи глухим, невнятным шепоткам, мучительно.
Разумеется – это были всего лишь слухи. Или глупые бабьи сплетни.
Но проверять на собственной шкуре эти байки ни Никите, ни Лаврентию не хотелось.
Дальше совещание шло скучно и даже рутинно.
Начальник Кремлевской охраны доложил расстановку постов в будние и праздничные дни, привычно попеняв, что черная форма бойцов охраны ничем, кроме цвета погон и петлиц, неотличима от формы армейских гвардейцев.
Это доставляло неудобства и тем и другим, и вносило в действия охранных подразделений, особенно в ночное время, ненужную путаницу.
Никита привычно согласился и привычно же взял на карандаш.
За несколько дней эту проблему все равно не решишь, да и не стоит она того, чтобы на нее сейчас отвлекаться.
Лаврентий непрерывно курил тонкие, почти дамские папиросы, и злобно зыркал поверх круглых стекол на присутствующих, думая при этом о чем-то о своем.
В ближайшие недели с ним придется тесно сотрудничать: Вождь, как уже сказано выше, ошибок не любил и ошибающихся не прощал.
У него была любимая фраза, мол, если придется выбирать, он предпочтет работать с законченными подонками, чем с круглыми идиотами.
А тут еще этот чертов спиричуэл, сложный ритм которого Никита сразу и не уловил.
Интересно, что это может быть?
Условный сигнал? Вряд ли, слишком сложно.
Условный сигнал должен к чему-то призывать, и это «что-то» – либо теракт, либо диверсия. И чтобы его подать, достаточно взмаха платком из окошка.
Условный же сигнал по радио – исключительно для массовых действий, которые в современной России, в том числе стараниями участников нынешнего совещания, вообще невозможны.
Нет таких политических сил, которые могли бы подобного рода действия осуществлять и планировать.
Значит – шифр.
А это плохо, очень плохо.
Мы и с германскими, да чего там с германскими – с англосаксонскими криптограммами справляемся с огромным трудом. Шифровальщики с ума сходят, требуя скоростные счетные машины, которых у нас просто-напросто нет.
Мы же не англичане, отстаем.
Но если они научились кодировать информацию, маскируя ее под мелодию, это уже совсем нехорошо.
Тогда понятен смысл посылки курьеров: шифрограмму надо не только передать, но и принять, а самое главное – понять. На перехвате курьеров с «ключом» и надобно будет сосредоточиться.