Нюша встала у окна и смотрела сквозь березу, на которой уже почти не осталось листьев, сквозь дальние дома и серое небо туда, в счастливую южную картинку.
— А еще мы видели, как на катере возили деревянную статую мадонны под духовой оркестр… Словом, какое-то время мы ждали продолжения спектакля, странно было, что этого не происходит.
— Выходит, вы разочарованы? — спросил Стемнин.
— Да что ты, как можно в таком разочароваться? Скорее в том, что это закончилось. Видимо, к такому привыкаешь мгновенно, — задумчиво ответил Гоша. — Представь, это вроде как на один день ты самый главный в мире. Всемирный именинник. А на следующий день все то же самое, только ты уже не в центре, а, как и раньше, один из миллиардов. Но не станешь же ты жаловаться, что у тебя был такой день!
— Глупости это, Гоша! Мы же вместе, значит, в нашем мире самые главные. А еще у всех после свадьбы два колечка, а у нас три.
Гости ушли, а Стемнин все смотрел на пару огромных бугристых лимонов, которые Хроновы привезли вместе с бутылкой лимончеллы не то из Амальфи, не то с Капри. Волшебство надень, карета, которая снова превращается в тыкву, лебедь — в гадкого утенка… Но разве ходят в свадебном платье всю жизнь? Разве не заканчивается и самый лучший спектакль, и самая трогательная песня? А если бы даже прекраснейшие спектакли, фильмы, песни в один прекрасный момент не заканчивались, неужели они никогда бы не осточертели?
Он взял лимон и поднес его к лицу. Вопреки ожиданиям лимон почти не пах. Вернувшись в комнату, Стемнин достал распечатанные письма, которые писал за Валентина, и ответы на них. Почему-то именно после встречи с обиженной девушкой ему доставляло острое удовольствие их перечитывать. Все в письмах переменилось и продолжало меняться. Не только в ответах скрипачки, которые теперь звучали ее голосом и глядели строгими светлыми глазами, но и в его собственных словах. Стемнин перечитывал их и пытался представить, что чувствовала она — а она чувствовала глубоко и сильно, раз эти письма заставили ее встречаться с Веденцовым. В некоторых словах он теперь слышал невыносимую фальшь и многое отдал бы, чтобы эта девушка никогда их не читала или по крайней мере забыла. Бывший преподаватель понимал, что не стоило ворошить это прошлое: его ждала совсем другая история, история с Варей, но по всему выходило, что прошлое не изжито, более того, стало гораздо важнее настоящего. Хуже всего было то, что Варей он пытался теперь себя усовестить, напоминал себе о ней как о долге и важном деле.
Перечитав в сотый раз свое последнее письмо, Стемнин отправился на кухню, взял нож и отрезал пластинку от толстой лимонной шкурки. Вот теперь он почувствовал запах.