Говоря о работе, Ник все более воодушевлялся, его голос теплел.
– Мы растем так быстро, что трудно уследить, где мы были на прошлой неделе и кто чем занимался. Происходит почти то же, что и в «Омеге», помнишь… впрочем, нет, ты не знаешь, но все равно очень похоже. Думаю, я не смог бы основать компанию, если бы не взялся за все сразу; и я ищу таких же людей. Мы делаем рывок вперед, потом замедляемся, осматриваемся и затем снова движемся вперед, быстрее прежнего. Моменты прорыва самые волнующие в жизни компании. Ничего похожего, когда положение утрясается, многое становится предсказуемым, рутинным. Поэтому иногда вокруг может царить хаос, но зато нет и следа скуки. Наши сотрудники не увольняются; пять руководителей, которых я пригласил два года назад, до сих пор здесь, и так со всеми, кого мы взяли. Мы начали почти два года назад; ты можешь помочь нам отпраздновать юбилей.
Подобие улыбки промелькнуло на лице Валери.
– Я ничего не понимаю в исследованиях.
– Ты быстро научишься.
Голос Ника уже был теплым и энергичным.
– Отдел возглавляет Эрл де Шан. Если потребуется, он поможет.
– Но это не то, что я…
Она замолчала.
В кабинете Ника воцарилась тишина. Валери встала, охваченная паникой, и пересекла просторный кабинет. Она не могла поверить в происходившее: ей и в голову не приходило, что он способен отказать ей в ее просьбе. Она остановилась около эскимосской статуэтки медведя, танцующего па задних лапах. Великолепная вещь: нечто похожее она видела в частных коллекциях и представляла, насколько редки и дороги подобные вещи. Валери не знала, что Нику нравилась эскимосская скульптура. Она действительно ничего не знала о нем. Когда-то она считала, что он прост и его легко понять. Так было в прошлом, когда у него было лишь два увлечения – его работа и она – когда все время он проводил за рабочим столом в инженерном корпусе или в квартирке со старой мебелью и стаканами из-под сока, в которые за неимением других наливали вино.
Теперь у него был собственный офис, выглядевший в меру скромным, но она знала, в какую круглую сумму обошлась его отделка: стены из красного дерева, кожаная и палисандровая мебель, навахская ваза тончайшей работы. Это был кабинет преуспевающего, честолюбивого человека, обладающего вкусом и достаточными средствами, чтобы удовлетворить его. Прежде у нее не возникло бы иных ассоциаций, но теперь ей показалось, что этот кабинет принадлежал человеку, который возмужал и окреп; который мог говорить о делах с мальчишеским задором, но который, по ее мнению, как и прежде, не отличался сообразительностью, особенно если его просили сделать что-нибудь неоднозначное, к примеру, предоставить ей шанс. «Он и дает мне шанс», – но, охваченная паникой, она тут же отмела в сторону эту мысль. Но это же совсем не тот шанс. После работы у Сибиллы ей необходимо то, что она умеет делать; ей необходимо обрести уверенность в себе.