И глаза принцессы впились в Христенека.
– Какого человека, – изумился лейтенант.
– Того самого… синьора Рибаса, каковой мне привез письмо от мужа моего… Но послал его граф.
Христенек продолжал находиться в изумлении.
– Граф послал меня, – начал он твердо. – И если у вас есть какие-то доказательства, что граф послал еще кого-то, что граф нечестен, извольте сказать.
– Доказательств нет. Просто я чувствую, – сказала принцесса, не сводя глаз с Христенека.
Но лейтенант был само негодование:
– Я не передам ваших слов графу, ибо он их не заслуживает. Репутация графа известна и безукоризненна. Поверьте, нелегко ему было прийти к такому решению – послужить вам. И отнюдь не несправедливые обиды от императрицы, но желание блага отечества… желание помочь законной наследнице трона…
В глазах Христенека стояли слезы.
– У вас благородное сердце, – с чувством сказала принцесса. – Итак, жалую вам мой орден Азиатского креста. И клянусь: за удачное исполнение этой миссии граф Орлов повысит вас в чине! Итак, майор Христенек, завтра со всем своим двором я выезжаю в Пизу… – И, будто спохватившись, она прибавила: – Да, там заходил этот банкир от графа… Пусть он сегодня снова зайдет.
У дома принцессы стоял большой дорожный берлин, запряженный шестеркой лошадей. Доманский и Черномский руководили слугами. Принцесса в дорожном плаще придирчиво наблюдала за дорожной суетой.
– Архив, – шепнула она Доманскому.
Доманский исчез в доме и вернулся со знакомым большим баулом.
– Я позабочусь о нем, – говорит поляк.
– Пистолеты?
Доманский кивнул, указывая на баул.
– Два положите в карету. И оба заряженные… Вы поедете с вещами в берлине. Я, Черномский, моя камеристка и… – она ласково взглянула на стоявшего поодаль Христенека, – и господин русский майор поедем в карете.
– Лейтенант, – улыбаясь, поправляет Христенек.
– Я обещала вам майора… Учтите, я всегда держу свои обещания.
У дома появился банкир Беллони.
– Вот этот господин сейчас подтвердит. Вам все заплатили?
Беллони низко кланяется.
– Боюсь, что не до конца…
– Синьор Доманский… – усмехается принцесса.
Доманский молча подходит к Беллони и отвешивает ему звонкую пощечину.
– И передайте всей вашей жадной своре: я всегда плачу по счетам!
Две огромные кареты ехали по Риму. У церкви Сан Карло кареты остановились.
Принцесса вышла из кареты и раздала щедрую милостыню нищим.
– Молитесь за меня, – услышал Христенек из окна кареты ее голос.
При приветственных криках толпы нищих оба экипажа направляются по Корсо к Флорентийской заставе. И покидают Рим.