Наконец, в последний раз лязгнули буфера меж вагонов, заскрипели тормоза. Состав закончил свое движение, солдаты и их командиры покидали вагоны. С платформы на высокий перрон скатывали орудия, выводили из вагонов лошадей.
Отцепив состав у пакгаузов, машинист повел паровоз в депо.
Пока на круге разворачивали паровоз в сторону противоположную, машиниста нашел начальник депо.
Сообщил прибывшему плохую весть:
— Тебе сейчас назад состав вести…
Обычно, даже почти всегда, машинисты в таких случаях возмущались. Требовали время, чтоб отдохнуть, выспаться.
Но нет, этот сначала спросил:
— С чем состав?
— Товарный… — осторожно ответил начальник.
— Без людей?..
— Ни единого человека.
— Это хорошо… Поведу, как только будете готовы.
Тогда начальник депо сообщил вторую плохую новость:
— Слышишь, там в последнем вагоне с Сысоевских мануфактур сто пудов динамита. Вроде бы рвануть не должно, да и я приказал поставить вагон подальше от локомотива. Но ты там осторожней вези. Мало ли что… А то как шандарахнет…
Вообще-то вместо «шандарахнет» было использовано иное слово, кое цензура тщательно и с удовольствием вымарывает.
Машинист пожал плечами:
— Динамит так динамит…
В таких деревнях улиц нету, ограничиваются только номерами. А чаще и они отсутствуют — все друг друга знают. И, действительно, зачем придумывать, к примеру, имена улицам, если таковых не имеется. Только дорога откуда-то куда-то и домов двадцать вдоль нее. Тем паче, что имя деревни и так едва придумали.
Здесь на волость — один почтальон. Пишут сюда немного, да и народа тут почти нету. И если все же случается непредвиденное — приходит письмо, то почтальон не бросается его везти. За двадцать верст ноги бить, только потому что кому-то письмо пришло? И месяцами лежит конверт, ждет, когда скопиться постпакет потолще, или не случится какая оказия. Скажем, едет по селам господин урядник, или в какой-то медвежий угол помещают ссыльного.
…К слову, был тут один случай. Отправили не то марксиста, не то бакунинца на ссылку в деревушку с названием таким, что уж лучше бы ее цифрами именовать.
А ссыльный, дабы не помереть со скуки, стал детей счету да грамоте учить. Оно, казалось, правильно: и ссыльный исправляется, и детишкам в школу за три версты бегать не надо. Да только раз приехала комиссия и в полном составе упала в обморок. Дети, не дожидаясь победы мировой революции и даже ее начала, на уроках вместо "Боже, Царя храни" поют "Интернационал"!..
Газеты, журналы, выписанные в эту глушь, часто приходили с месячной задержкой. А часто не приходили вовсе — не то возницы рвали их на самокрутки, не то почтальоны, чтоб лишний раз не бить ноги, жгли корреспонденцию в печках.