Слитки пришлось выгружать на телеги и везти их за пятьдесят верст на телегах. Где-то треть серебра по дороге пропала.
Генерал Бутусов, руководящий операцией, скрепя сердцем присвоил Подлецову чин полковника и тут же убрал из линейных частей, перевел в штаб.
Подлецов приказа не послушал. Заявил, что красных он бил и бить будет, и объявил себя военным комендантом города.
Можно, конечно, было объявить Подлецова мятежником, но хватало врагов и явных. И генерал Бутусов сделал вид, что так и надо.
Выходя на улицу, Евгений пробормотал:
— Тятя, тятя, наши сети притянули мертвеца. Наши сети вообще ничего кроме мертвецов не притягивают, потому как в озере этом рыбы отродясь не водилось! так что извольте жрать мертвеца!
— Жень… — заговорил Чугункин.
— Чего?
— Ты прости, когда я сказал, что колдуна видел… Не подумал.
Аристархов совершенно честно махнул рукой:
— Не бери в голову, не думаю, что это глобально что-то изменило. Нас бы все равно послали на поиски. Пошли по домам.
На перекрестке бабушка продавала пирожки.
Евгений остановился около нее, достал из кармана бумажник:
— А с чем у тебя пирожки, бабушка, с мясом?
— Какое тебе мясо, сыночек. Мясо ноне кусается! С горохом пирожки… Будете?
— С горохом так c горохом. Дайте два…
Расплатившись, Евгений принял пирожки и тут же отдал один Чугункину. Бабушка спрятала купюру и зачастила:
— Оно и хорошо, что с горохом, а не с мясом. Вчерась, говорят мальчик у Купцовых пропал. Кто говорит: рванул на Дон к Корнилову, а кто — что его поймали и на холодец пустили:
— Кого пустили на холодец? — не понял задумчивый Аристархов. — Корнилова?
Но бабушка не стала объяснять. Только махнула рукой и сказала
— Кушайте на здоровье.
Затем широко перекрестила покупателя, будто давая понять, что разговор закончен.
Крестное знамение подействовало: Евгений вздрогнул, посмотрел бабке в глаза. Та отчего-то зарумянилась.
— А скажи-ка, мать, имелась ли у вас в городе нечисть и прочие пережитки царизма?
Старушка кивнула:
— А как же, имелась и имеется! В городе домовые шалят. То муку рассыплют, то в молоко плюнут, да оно и скиснет. Еще, говорят, домовые девок портят, к бабам наведываются. Оно-то, если вдова, то даже хорошо, а так… За городом, оно похуже: водяные, русалки, лешие.
— Ну а как с домовыми борются?
— А зачем с ними бороться? Начнешь драться с ними — они начнут драться с тобой. Конечно, кто иконами все углы завесит… А я так сметаны поставлю за шкаф — он наестся и сидит тихо…
— А вы видали домовых? — встрял Чугункин. — может, их и нет вовсе.
— Ну ведь сметана пропадает! Стало быть, кто-то ее ест! Отчего не домовой?