— А чо же нам, его дожидаться, что ли? Мы в деревне деда Егора оставили. Он хучь и хворый, а службу свою славно несет.
— Ну а откуда узнали, что мы в деревню пришли? — спросил Серегин.
— Так вот дед Егор-то и сообщил. Он же разведку вашу увидел. Ну, потом уже все войско. Пришел на заставу и племяшу моему Фролке шепнул…
— Так у вас и заставы есть? — удивился Алиев.
— А как же! По всем правилам, — улыбается Клавдия Герасимовна. — Чтоб от немца хозяйство сберечь, надоть и разведку иметь. — Оглядев всех ласковым взглядом, она продолжала: — Располагайтесь тут, кушайте, а я побегу в лес. Радость такую бабам своим рассказать надо… Помощь, может, какая требуется?.. Говори, командир, не стесняйся. Мы всем колхозом поможем!
Млынский переглянулся с Алиевым, встал, подошел к Клавдии Герасимовне и, глядя ей прямо в глаза, сказал:
— Дорогой ты наш человек, Клавдия Герасимовна! Большое тебе спасибо от всех нас… от всей Красной Армии!..
Клавдия Герасимовна. Сталин-то жив-здоров? Москва стоит?
— Жив-здоров. И Москва, и Ленинград стоят.
— А мы и не сумлевались. Ну, я побегу.
В той же самой комнате, где когда-то допрашивали Петренко, за большим столом сидит гестаповец Шмидт. Напротив него, ссутулившись, — женщина с приятным, но очень усталым лицом. В глубине комнаты на диване — штандартенфюрер Вольф.
— Госпожа Млынская, вы можете, вы обязаны спасти мужа своего. Да-да, спасти. Это очень просто. Напишите ему записку, несколько слов. Разве это предательство?
— Что я должна написать?
— Опишите общее положение вещей таким, каково оно есть в действительности. Ваш муж несколько месяцев находится в лесу, отрезан от мира и не знает, что наши солдаты уже разглядывают в бинокли Москву. Напишите еще, что очень скучаете, что дети ваши больны. Ведь это все правда, не так ли? Мы гарантируем жизнь ему и его солдатам.
— Я ничего не буду писать, — после небольшой паузы ответила Млынская.
— Фанатичка! — взорвался Шмидт. — С вами бессмысленно разговаривать! Из вас нужно выбивать фанатизм! И мы сделаем это!
Вольф поморщился и направился к двери. У порога он обернулся.
— Не тратьте времени на угрозы, Шмидт, — бросил он по-немецки.
— Я вас понял, господин штандартенфюрер.
Зима. Лес. По дороге на мотоцикле едет офицер немецкой армии в форме обер-лейтенанта. Перед сваленным деревом он остановился и осторожно подошел к нему.
Треск сломанной ветки прозвучал за его спиной, как выстрел.
Повернувшись, он увидел направленный на него немецкий автомат и услышал окрик:
— Хенде хох!
Мгновение… ударом ноги он выбил автомат из чьих-то рук, но кто-то сзади крепко схватил его за шею, пытаясь согнуть голову…