Бондаренко и Бейсамбаев несли на носилках Алиева.
Рядом шли с одной стороны Млынский, с другой — Ирина Петровна.
Встретившись взглядом с Млынским, комиссар постарался улыбнуться.
— Ты не волнуйся, Иван Петрович, все передам кому следует… — Он приложил руку к левой стороне шинели, которой был до подбородка укрыт. — Все здесь, у сердца.
— За это я не волнуюсь, — хрипло сказал майор.
— Что? — не расслышал Алиев из-за рева моторов.
— Подождите! — приказал майор бойцам. — Поставьте-ка носилки здесь. А то не услышим там ни черта друг друга.
Носилки опустили на снег. Млынский встал рядом на одно колено. Молча стояли над комиссаром Бондаренко и Бейсамбаев, чуть в стороне — Ирина Петровна.
— Тревожно мне что-то, Петрович, — сказал Алиев. — А можно мне… остаться, пока вы вернетесь из этого квадрата? Ну хотя бы до следующего самолета? — Он посмотрел на Ирину Петровну, но она отрицательно покачала головой. — Нельзя… Приговор окончательный, обжалованию не подлежит… Тогда прощайте. — Алиев замолк, говорить ему больше не хотелось.
Млынский нагнулся, поцеловал комиссара.
— До твоего возвращения замещать тебя будет Юрченко…
Но Алиев ничего не ответил. Носилки подняли и понесли к самолету. Там их быстро подхватили и втащили в люк.
Мимо Млынского два автоматчика провели к самолету пленного подполковника Бютцова. Подполковник остановился, сказал, обращаясь к Млынскому:
— Я хочу поблагодарить вас, господин майор…
— Идите, Бютцов. Ваша судьба в ваших руках, — ответил по-немецки Млынский.
Пока немец влезал в самолет, из люка на землю спрыгнула Зина. Придерживая шапку, девушка крикнула стоявшим неподалеку Млынскому и Ирине Петровне:
— До свиданья! Я только довезу комиссара! Первым рейсом — назад! Ирина, отвечаешь мне тут! За всех!..
Один из летчиков, что-то крикнув, протянул ей руку, втащил в самолет. Винты взревели, подняв снежные вихри. Самолет покатился от леса на полосу.
Алиев, приподнявшись на локте, видел в иллюминаторе стоявших рядом Млынского и Ирину Петровну, которые все удалялись и удалялись, пока не исчезли в сумерках…
Колонна тяжелых немецких танков медленно двигалась по лесной дороге.
Зарывшись в снег метрах в пятидесяти от нее, наблюдали за движением колонны трое разведчиков в белых маскхалатах. В одном из них можно было узнать лейтенанта Горшкова. Он опустил бинокль.
— Копошатся фрицы, а чего копошатся, не разобрать… Что, хлопцы, пойдем поближе? — И, не дожидаясь согласия, он пополз через поле к рощице, заслонявшей вид на деревню, у которой велись какие-то работы. Вдали двигалась колонна крытых автомашин…