— И вот ты стал человеком с двумя сердцами, Уайя-юнутци.
— Похоже на то, дедушка.
— Рассказывай.
— Это очень сложно, дедушка. Ты ведь знаешь, что я испытываю к горам. И все-таки…
— А там, где ты теперь живешь, там есть горы?
Совсем другие, и люди там не похожи на наших и все-таки такие же. Я всегда буду чувствовать, что эти горы, эти места — мой дом. В сердце своем я всегда буду здесь… и там. И есть некоторые кажущиеся одинаковыми вещи. Есть там горделивые мужчины, есть и бедняки. Об Азии я много чего слышал. И хочу узнать больше, почувствовать се своим существом.
— Аниюнвийя всегда были странниками, так что я понимаю. Но нам будет тебя не хватать.
— Я вернусь, дедушка.
— Расскажи о войне.
— Рассказывать об этом очень непросто. Если я скажу, что в бою мне нравилось куда больше, чем на привале или на побывке в Японии, то меня сочтут чокнутым убийцей. Но, убивая, я не испытываю наслаждения. И считаю, что война — глупейшее времяпрепровождение. Но ты должен меня понять, дедушка: это все равно, что выслеживать оленя. Ты начинаешь понимать, что за прелесть этот ветер, небо, каков сегодня день, ощущать теплоту нежнейших облаков, вкус воды. Все возвращается к основным понятиям, и то, что важно, вновь обретает свою важность. Все дерьмо валится до той точки, в которой жизнь становится целью сама по себе, а каждый вздох и выдох — победой.
— Продолжай.
— Знаешь, лучше всего я поел как-то ранним утром в Корее — лучше всего в жизни. Мы пришли в расположение части с передовой после нескольких недель полуголодного существования, немытые, измотанные до предела. Меня с еще одним морпехом попросили заехать в штаб Восьмой дивизии за аэрофотокартами. Это было рано утром, и мы не успели ни поесть, ни помыться. А мы еще вечером договорились: сразу же после помывки засесть за плотную еду. Но прежде всего отправились в штаб. И только вошли, как увидели огромный кофейник с горячим кофе, огромные крекеры и здоровенную банку с джемом. Нас пригласили не стесняться. Я сел на капот «джипа» и стал есть крекеры с джемом и запивать их кофе; Утро было свежим и прохладным настолько, что даже моя полевая куртка, просоленная потом, показалась мне приятной. И воспоминание от этого завтрака у меня осталось такое: я никогда, ничего вкуснее не едал.
— Что еще?
— А еще как-то раз мы были прижаты огнем китайских орудий к склону холма и не видели способа оттуда вырваться. И думали о том, что через несколько минут все погибнем. А китайцы как-то по-китайски пользуются артиллерией: просто пуляют в вас безо всякой системы — и все. Последний снаряд взорвался прямо перед нашими носами, и мы думали, что следующим нас накроет. Но этого выстрела так и не последовало — мы до сих пор не знаем почему. Они просто прекратили стрелять. Может быть, боеприпасы кончились.