Ланже подошел к Дэйну и стал что-то нашептывать ему на ухо. Американец слушал, кивая. В какой-то момент его лицо осветила широкая улыбка.
— Габриэль, — сказал он, — поставь стол на место и налей всем выпить. Нужно в правильной атмосфере обсуждать с генералом подобные темы. Он ведь, в конце концов, высокопоставленный военный чин.
Через несколько секунд Дэйн уже сидел за столом напротив генерала Лама. Генерал не глуп.
— Генерал, есть предложение, — сказал Дэйн.
— Я не сомневался, что оно появится, — ответил китаец не отрывая взгляда от лица американца.
Вы, похоже, очень находчивый человек.
— Как я уже сказал, Бернье выходит из бизнеса, — продолжил Дэйн. — Новым человеком во Вьентьяне станет Габриэль Ланже. С настоящего момента вы будете вести дела с ним. Но… существуют границы, которые мы не намерены переступать. Если вы захотите погладить нас — говоря пословицей — против шерсти, можете сразу же забыть о нашем существовании. Если же у нас будут общие интересы в определенных зонах и достаточно большие деньги, мы вполне сможем работать в будущем. Нашим жестом доброй воли станет то, что вы сможете выйти отсюда живым.
Генерал Лам улыбнулся.
— Король умер — да здравствует король!
— Совершенна верно, — ответил Дэйн.
— А вы еще обвиняете нас, бедных азиатов в вероломстве.
— Конечно… но мы зато быстро учимся.
— Что вы намерены делать сейчас?
— Вернемся во Вьентьян и постараемся убедить Бернье, что Франция много полезнее для его здоровья, чем Индокитай. Ланже получит его связи, займет его роль в обществе и тому подобное. С Габриэлем можете связываться точно так же, как и с Бернье. Мы с удовольствием поработаем за ваши деньги. — Дэйн ухмыльнулся.
Генерал Лам посмотрел в свой стакан.
— Вы странный человек, Джон Дэйн. Каким образом вы примиритесь с тем, чтобы работать на Китайскую Народную Республику? Разве мы с вами не заклятые враги?
— Не знаю, генерал. Может быть, и так. Но я устанавливаю собственные правила, и всегда все зависит от ситуации. Я ненавижу и в Америке то же, что и в Китае, и вообще где бы то ни было.
— Что именно? — упорствовал генерал, не отрывая взгляда от лица Дэйна.
— Все, что хоть как-то ограничивает мою личную свободу. Бюрократию. Глотание все время свежего, подсыпаемого вам под нос дерьма. Нечестность. Могу сказать вам прямо: я воевал с вами, сволочами, в Корее, но и на моей стороне было немало сволочей. Поглядите-ка, например, на нашего Клэйборна. Он сейчас готов наложить полные штаны. Но ему нравится показывать, что он на самом деле страшно крутой.
— Я ска…, — начал было говорить англичанин, но Ланже скупо бросил: