— Мне ночью снился вещий сон: не было никаких громов и молний, просто пелена спала с глаз, и я ощутил всю остроту своего существования.
И вот я среди дорогих наших мертвых предков, повелителей мира, и глаза их неотрывно и навечно устремлены к Солнцу — Амону-Ра.
Как прекрасная страна наша Кемет держится физически на осях колесниц наших, так духовно держится она на оси вечной глаз великих мертвецов наших, протянутой к Солнцу — Амону-Ра.
И одно колесо божественной колесницы — само Солнце, второе — земля и народ Кемет в кольце власти, отпущенной мне богами. В полном безмолвии стояли они, великие наши предки, но за ними темной глубью бесконечного стоял некий смысл, захватывающий их и меня целиком, и мы были единой силой бессмертного действа в сонме богов.
И понял я, что никакие действия никакого чужого бога не могут поколебать правильность моих решений.
— Слова эти мне знакомы, — говорит Моисей, — их сказал твой предшественник после спуска в страну мертвых.
Слабый гул удивления прошел по рядам жрецов, которые благодарны Амону-Ра, что поместил их в полумрак, где можно незаметно почесываться и временами стряхивать ползущих по телу тварей, с ненавистью и завистью глядя на этого повелителя мух и прочих гадов, так спокойно отвечающего наместнику Амона-Ра на земле, который, кстати, не выразив особого удивления, спрашивает:
— Откуда тебе это известно?
— Я ведь из Мидиана. Я там прошел хорошую школу у великого учителя Итро, который одно время был жрецом твоего предшественника, повелителя земли и неба Сети.
— И ты можешь повторить эти слова?
— Конечно.
И Моисей слово в слово, но более естественно, повторяет сказанное повелителем. В зале мертвая тишина. Кажется, даже мухи и вши замерли.
— Что же ты притворяешься диким пастухом?
— А я и есть дикий пастух.
Что именно ему открылась тайна Сотворения мира? Слухи о нем давно доходили до меня. И вот, оказывается, ты передо мной.
Теперь черед вздрогнуть Моисею, не говоря уже о Яхмесе и жрецах, застывших с открытыми ртами.
— И если ты пастырь, — продолжает повелитель, — то понимаешь, что это мелочь — отпустить помолиться. Но как я буду выглядеть в глазах моего народа?
— Мне это понятно. Но ведь и я говорю не от себя, а от имени нашего Бога.
— Пойдите и принесите жертву здесь, на этой земле.
— Невозможно. Наши жертвоприношения отвратительны твоему народу, который поклоняется этим животным, хотя и убивает их тысячами на бойнях. И нас он побьет камнями насмерть. Мы должны пойти в пустыню на три дня…
— Ладно, — устало прерывает его повелитель, — слышал. Отпущу вас. Только не уходите далеко. Помолитесь за меня. — Внезапно он встает без привычных церемоний и быстро покидает зал.