И так уж случилось, что оказавшись по воле судьбы на отличном наблюдательном пункте, равного которому и придумать было бы сложно, Хиллер собственными глазами сумел увидеть, что же стало причиной его смерти. Это были огромные звездолеты, меньше по размеру, чем те колоссальные корабли, которые он видел в выпусках новостей, но несравнимо более громадные, чем те истребители, рассчитанные сражаться один-на-один, которыми была оснащена местная армия.
Конструкцию этих звездолетов невозможно было спутать ни с чем.
— Центавриане, — прошептал Хиллер. Шепот — на большее он не был способен, и даже этот шепот вряд ли смог бы расслышать хоть кто-нибудь, если бы хоть кто-нибудь оказался сейчас рядом с ним.
Центаврианские корабли двигались на большой скорости, не обращая внимания на те разрушения, которые произвело их появление. Удивительно, но облака расступались перед ними, словно выказывая им свое уважение. Корабли рассекали воздух своими четырьмя характерными изогнутыми плавниками, выступающими под прямым углом друг к другу. Далеко от подножья гор, на самом горизонте, Хиллер видел силуэт столичного города, одного из крупнейших на Мипасе; корабли шли прямо на него. Скорость их движения ошеломляла. Только что они были над горами; и практически в следующее мгновение оказались уже над столицей.
Они не стали терять времени. Их орудия обрушили смерть на город. Хиллер в бессилии наблюдал атаку, его тело умирало, а в глазах постепенно темнело. Находясь на таком большом удалении от города, он все равно видел вспышки света, означавшие удары центаврианских орудий, и лишь спустя несколько секунд до него доносился слабый звук выстрелов, словно эхо далекой грозы.
Происходящее казалось бессмысленным. Зачем центаврианам атаковать Мипас? Их мир никому не угрожал. Они соблюдали нейтралитет. У них не было врагов, и они не желали, чтобы таковые появились.
Свет меркнул вокруг него, и разум Хиллера воззвал к богам, которые предпочли так и не явить ему свой лик:
— За что? Мы не сделали им ничего плохого! Мы не в состоянии были угрожать им, и не собирались никогда этого делать! Зачем они обрушились на нас?
А затем слова друзей Хиллера вновь раздались у него в мозгу, как раз в тот момент, когда этот орган решил прекратить бессмысленные мучения. Последние оставшиеся нейроны и синапсы ответили Хиллеру вопросом на вопрос, что выглядело злой иронией:
— Зачем покорять горы…?