— Эх, Катюха-горюха! — Егор крепко прижал девушку к себе. — Ну не рыдай, Москва слезам не верит! Идем, шире шаг! А то так и до рассвета не доберемся.
— Да-а, уедешь, забудешь. Влюбишься там во француженку какую-нибудь…
— Эй, что за похоронный тон? Отставить! Слушай, а почему ты Ростова — и Катерина? Это не по Толстому, не по Льву Николаевичу. Ты бы должна быть Наташа, верно? Или, — уж если Катерина, тогда не Ростова, а Маслова. Как считаешь?
Катя всхлипнула и рассмеялась:
— Да ну тебя!
Конечно, он остался у нее ночевать. Катька мерцала всю ночь в темноте влюбленными глазищами.
Он запретил себе приезжать в аэропорт раньше времени — и все же примчался туда за два часа до отлета. Олеся ждала его в баре. Он молча потягивал коньяк, стараясь не смотреть на ослепительно красивую женщину, сидящую напротив, касающуюся его ног своими коленями. К черту! Он отодвинулся.
— Что в глаза не смотришь, сокол? — усмехнулась Олеся. — Будто это ты меня обманул.
— То есть ты признаешь, что обманывала? — Он поднял глаза и уперся в невозмутимый взгляд зеленых глаз. Да что же это такое? Ничем ее не проймешь!
— Брось ты! Как ребенок, ей-богу! Никто никого не обманывал. Да, скрывала от тебя некоторые подробности своей биографии, ну и что? Тебе ведь хорошо со мной было, так? Ну так и или нет? — Она требовательно заглянула в его глаза, накрыла его руку ладонью.
— Так. — Егор резко выдернул руку, разглядывая женщину почти с ненавистью. — Хорошо было до вчерашнего дня. Ты… использовала меня!
— Не смотри на меня так, я этого не заслужила! Я в тебя влюбилась, дурачок! — жарко заговорила Олеся. — Я запала на тебя еще тогда, когда впервые увидела на трассе. Ты знаешь, что ты красив как бог? Как Брэд Питт. Нуда, ты вылитый Брэд Питт. И мне захотелось с тобой познакомиться. А туту Аркаши, — Егор болезненно дернулся, услышав это домашнее «Аркаша», но она продолжила, словно не заметив его реакции, — возникла идея создания отечественной команды. Тебя мне в руки словно Бог послал, понимаешь? Разве от таких подарков отказываются? А признайся я, что Соболевский мой… Ну ты знаешь… И что? Ты стал бы со мной встречаться?
— Нет! — отрезал Калашников.
— Вот видишь! Я так и думала. Потому и скрыла правду. Не обманула, а не сказала правду. Разница есть?
— Нет никакой разницы.
Она горячечно продолжала, словно не слыша:
— А потом оказалось, что ты еще и дивный, замечательный любовник… Мне было с тобой хорошо, кто ж своими руками рушит счастье? Тебе ведь тоже было хорошо?
— Было, это правда. Я в тебя тоже… Но что же ты думала, что я так потеряю голову, что, узнав правду, не в силах буду разорвать отношений?