Катер его ждал у пристани, и когда Турецкий вышел из «Волги», ему призывно помахали с мостков:
— Сюда, пожалуйста!
— Отдыхайте пока, Михаил Евграфович, — сказал он водителю. Если возникнет срочное дело, я вам позвоню. А вообще-то вы знаете, где они собрались?
— Известно, — солидно ответил водитель, — небось у плеса. Колесами туда не проехать, только по воде.
— Ну ладно, пока.
Катер был большой, рассчитанный человек на десять, не меньше. Но кроме моториста, и он же рулевой, рядом находился еще один человек, тот, который и звал на пристани. Он представился Егором Петровичем, или просто Гошей — так ему привычнее. Он и был еще достаточно молодым, чтобы, вероятно, в обществе своих начальников его звали солидно.
На протяжении всего пути, а путешествие длилось порядка получаса, Гоша ни на минуту не умолкал, живописуя словами то, что Турецкий видел своими глазами и что в комментариях совершенно не нуждалось.
Природа, конечно, было здесь роскошная. Правый, высокий берег падал к воде крутым глинистым обрывом и поверху порос бронзовым на солнце лесом. Противоположная сторона была пологой, и густая зелень ее скоро переходила в той же густоты синеву, которая на горизонте плавно сливалась с небом. Ширь могучая, красотища... И что интересно, природа эта величественная, не загаженная сливными отбросами, не дымящая трубами и не застроенная краснокирпичными коттеджами, представлялась совсем древней, будто даже изначальной. Когда, может, еще и человека, как такового, не было. Принесла ж нелегкая...
А Гоша тем временем перешел уже на вещи сугубо материальные и рассказывал взахлеб, какой здесь роскошный клев. Александр Борисович пожалел, что не дождался Грязнова — вот кому в самом деле был бы праздник. Но вовремя остановил себя — не на рыбалку все- таки собрался. Точнее, ловля-то будет, но совсем другого рода. А насчет Славки... Да что ж, в конце концов, сбегает катерок еще раз туда-обратно. Пусть за честь для себя почтут.
Потом мысли Турецкого перекинулись к документам, которые ребятам удалось добыть за последние дни. Их было много — протоколы допросов пострадавших и свидетелей массовых избиений граждан, заявления от них в прокуратуру — повторные по большей части, поскольку тем, которые они принесли на другой день после событий, Керимов ходу так и не дал. Он объяснял свою медлительность тем, что указанные в заявлениях факты требуют тщательного и длительного расследования, ибо первоначальные следственные действия, произведенные по горячим следам, пока этих фактов не подтвердили. Более того, по словам Керимова, напрашивались и недвусмысленные выводы о том, что отдельные граждане с явно провокационными, политическими целями настойчиво выдавали свои типичные бытовые травмы за побои сотрудниками милиции. А так-то заявления были подшиты в отдельную папку, как же! Дела вот пока не возбуждались.