И все дружно закивали, не произнеся, впрочем, ни слова.
— Ну вот, так, значит, им и передай. Свободен.
Майор встал и вышел, стараясь не топать тяжелыми
шнурованными ботинками по лакированному полу, покрытому ковровой дорожкой прежних еще времен — красной с зелеными обочинами.
— Ну вот, — повторил мэр, проводив его взглядом и уставившись на прокурора, — Павел сделал для тебя работу, Иннокентий Мурадович, теперь твоя очередь. Ты должен камня на камне не оставить от этих журналюг, понял? Со всей ответственностью! Есть у тебя подходящая статья?
— Имеются. Можно и по признакам сто двадцать девятой УК — клевета, и по сто тридцатой — оскорбление. Только наказания там мизерные. Чисто для проформы, смех один. В основном штрафы, а на большее они и сами не потянут.
— А нам много и не надо, нам важно, чтоб сам факт получил конкретное осуждение со стороны закона — с большой буквы, понимаешь? Давай и злостную клевету на руководящие кадры, и оскорбление — все что хочешь давай! Антон Захарович, — мэр взглянул на судью, — а уж остальное, полагаю, по твоей части, как председателя районного суда. Пора раз и навсегда заткнуть рты критиканам!.. Нет, я не против критики, — он ухмыльнулся, — деловой, помогающей в работе, как мы впитали ее в себя с молоком матери, верно? Я за конструктивную критику. Вон и Иван Порфирьевич, — мэр повернулся к своему заместителю, — не упускает возможности покритиковать меня. Но я же не наказываю его? Я внимательно прислушиваюсь. Делаю выводы, а как же? Но такого, что мы имеем тут, — он небрежно отшвырнул от себя номер «Новостей», открытых на статье «Караул, спасители!», — вот такого, — ткнул вдогонку пальцем, — я больше не потерплю!.. Мы не потерпим, — поправился он.