Я принесла Гурскому чай.
— Простите пожалуйста, я не хотел показаться невежливым. — Он стал оправдываться прежде, чем я успела произнести хоть слово. - С чаем у меня как-то нехорошо получилось...
— Неважно. Вы правы.
— Много чего накопилось, а разрядка наступила у вас...
— И хорошо. Здесь кошки, они положительно воздействуют на человеческую психику. - Ни одной кошки на горизонте как раз не было, но я продолжила: — Я скажу вам всю правду. Только отнеситесь к ней серьезно. А то я буду вас мучить. Постоянно. Сведу вас с ума. Да, я утаила от вас несколько мелочей и кое-что существенное.
Гурский так и замер с чашкой в руке. Взгляд его, устремленный на меня, был полон надежды. Я тяжело вздохнула.
— Поймите меня правильно. Поначалу мне упорно казалось, что мы нарушаем закон. А ведь известно, что прокуратура в ходе расследования какого-нибудь крупного дела прежде всего хватается за мелкие нарушения. Труп может и подождать, а вот преступника, который ехал на трамвае без билета, надо арестовать. Если бы стали разбираться с нами, то большое расследование просто потонуло бы в мелочах. Его бы по-настоящему даже не начали. Но я тут как следует подумала и пришла к выводу, что никакого правонарушения с нашей стороны нет. Памятные записки со скачек, каждый вправе записывать что угодно. К этой мысли я шла постепенно.
Гурский терпеливо выждал несколько секунд и задал вопрос:
— И что из этого следует?
— Из этого следует, что содержание бумаг не имеет значения, никто им не должен интересоваться. Я, наверно, еще не сказала вам, какой там был бардак?
— Где?
— В квартире Бучинского, которую я своими руками привела в относительный порядок.
— Ну вы даете, — сдавленным голосом произнес Гурский. — Ну и номер вы откололи!
— Тоже мне номер. Бардак-то имел прямое отношение ко мне, пану Теодору и Кшисю. Ну и к Тупню тоже. Я до сих пор не уверена, что вас это заинтересует. Когда я там очутилась, наши бумаги были разбросаны по всему кабинету пана Теодора. И вне всякого сомнения, бумаги раскидал человек, который побывал там после пана Теодора, но до меня. Может, они орудовали на пару с Тупнем. Только Тупень-то оказался на полу в прихожей, а неизвестного и след простыл. На бумагах остались отпечатки пальцев очень ограниченного числа людей. Как вы считаете, на основании этого вы вычислите преступника?
Гурский долго молчал, потом почти прошептал:
— Пожалуйста, поподробнее. Что за бумаги?
— Речь идет о компьютерных расчетах, — нехотя ответила я. — Распечатки, содержащие уникальные материалы касательно лошадей и скачек. Они были аккуратно сложены в толстенную папку, очень солидная стопка, почти две полные пачки бумаги. Пан Теодор заявил, что во время визита Тупня они немного рассыпались. Этот гад решил наложить на них лапу. Он ведь напрямую был связан со скачками. А пан Теодор отдавать наши драгоценные бумаги отказался. Вот и вышла небольшая потасовка. Тупень норовил ухватить папку, а пан Теодор тянул обратно. Во всяком случае, я так поняла. А потом раздался звонок в дверь. Тупень испугался и отпустил папку. По словам пана Теодора, бумаги почти не рассыпались. Когда же там появилась я, они большей частью валялись на полу, более того, часть листов была смята, как будто их выдирали друг у друга. Я их собрала и припрятала.