— Нет, ты не садистка, — согласилась Малгося и отпила вина. — Подожди, я должна прийти в себя. Вот это самое и называется политическим преступлением?!
— Оно такое же политическое, как я чукча. Да и политик из Тупня — обхохочешься. Значит, Витек совсем ничего не успел рассказать?
— Совсем. Бормотал что-то невнятное, а потом и вовсе заснул. Неужели убийца — Бледная Холера?!
— Я же сказала.
— С ума сойти! Тут все трясутся над трупом, правительственная мафия паникует, а во всем, оказывается, виновата какая-то дура. Вот ведь счастье какое для всех. А Доминика очень неглупая девчонка...
— А при чем тут Доминика?
— Да она, когда ревмя ревела, все кричала, что Кшись не только за старой калошей волочится, но еще и к ее воздыхателю цепляется.Вот осел, подставляется только, не дай бог, двинет Тупню по морде или башку разобьет И прямиком за решетку. Позже, припомнив ее пророчества, я твердо решила молчать. Уверена была, что если Тупня убили не по политическим мотивам, то виноват Кшись. Не хотела я его выдавать.
— Я тоже подозревала Кшися. Но Гурскии ведь мог арестовать его давным-давно, однако не сделал этого, а Гурский свое дело знает.
— Но у Кшися все-таки есть алиби! - перебила меня Малгося. — Со вчерашнего дня он у меня вне подозрений.
— Погоди-ка. Он же наврал про алиби.
— Наврать-то он наврал, но алиби у него все равно было. Оказалось, что один наш сосед, старичок, прогуливал в момент убийства собаку возле нашего дома. И видел, что у дома болтался парень. По описанию вылитый Кшись. Словом, он действительно удрал с курсов, но исключительно для того, чтобы подкараулить свою ненаглядную Доминику А на следующий день помчался за ней в Лонцк. Доминика общаться с ним не пожелала, но настроение у нее поднялось.
— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — проворчала я. Подумать только, именно этим преступлением я и не стала заниматься! Ведь все факты как на тарелочке! Вот я тебе сейчас расскажу, что случилось вчера.
Я уже заканчивала рассказ, когда появился Гурский.
Малгосе не пришлось вежливо улетучиваться после галантного обмена приветствиями. Гурский сам попросил ее задержаться.
— Мне кажется, вы все вместе знаете гораздо больше меня, — лицемерно вздохнул он. — Нет-нет, в ложных показаниях обвинять вас я не намерен. Но может, еще удастся выявить какую-нибудь полезную деталь. Скрывать-то теперь незачем.
— Будь я журналисткой, задохнулась бы от счастья, — пробормотала Малгося.
— Насчет версии с бандитом вы мне подсказали очень кстати, — сказал Гурский. — Но распечатку могли бы отдать в самом начале — прятать ее от нас смысла не было, в ней и так ни одна живая душа не разберется.