Кто-то поднимался, стараясь ступать как можно тише, потом остановился, на площадке — молчал, не стучался; Дейв, затаив дыхание, ждал у двери.
Прошло не меньше минуты, прежде чем он уловил легкий шорох на полу. Под дверь просовывалась какая-то бумажка; все это выглядело так таинственно, что Дейв не сразу решился ее взять.
На бумажке было нацарапано толстым карандашом, каким пользуются столяры:
«Если вам не хочется меня видеть, не отпирайте. Оставлю сверток на площадке».
И подпись: «Фрэнк» — имя Мьюзека, к которому никто никогда не обращается по имени. Мьюзек ждал; Дейв отпер дверь и увидел, что тот стоит на полутемной площадке с каким-то свертком в руке.
— Я подумал, может, вы никого не хотите видеть, а может, уснули.
— Входите, Мьюзек.
За весь день он первый вытер ноги о коврик, и впервые, сколько помнит Гэллоуэй, стянул с головы кепи.
Они были знакомы много лет, каждую субботу играли в кости, но Мьюзек в первый раз перешагнул порог квартиры Дейва: по делам он обычно заходил в мастерскую.
— Я вот тут принес, — пробурчал он, разворачивая бумагу, в которой оказалась бутылка ржаного виски.
Значит, вспомнил, как Дейв говорил однажды, что не держит дома спиртного, чтобы не подавать Бену дурного примера и не вводить в соблазн.
— Как только захотите, чтобы я ушел, скажите.
Здесь он выглядел еще массивнее и внушительнее, чем у себя, но ухитрялся перемещаться бесшумно и мягко, словно по комнате больного. В стенном шкафу на кухне отыскал два стакана, достал из холодильника кубики льда.
— Вы ели?
Дейв кивнул.
— Что?
— Сандвич.
— Когда?
— Не знаю. Еще бейсбол не кончился.
Дейв помнил, как стоял с сандвичем в руке, а со стадиона доносились крики. Мьюзек протянул ему стакан, и он покорно взял.
— Пора вам поесть поосновательней. Да вы сядьте. Я сам.
Говорил он так же брюзгливо, разве что потише. Вернулся на кухню, залез в холодильник и нашел там два толстых бифштекса.
Каждую субботу Дейв покупал для воскресного завтрака два бифштекса — Бену и себе. Так шло уже лет десять. И сейчас, увидев на тарелке мясо, Дейв вспомнил, что вчера была суббота, и в десять утра он, как обычно, запер мастерскую и отправился за покупками в «Первый национальный универмаг».
На дверь мастерской он повесил табличку:
«Вернусь через четверть часа».
А когда вечером, около пяти, он возился с дамскими часиками, в мастерскую забежал Бен. Дейв, хоть и сидел спиной ко входу, по звуку, с каким распахнулась дверь, угадал, что это сын.
— Па, ничего, если я не приду к обеду?
Дейв сквозь лупу изучал механизм часиков и не повернулся. Кажется, он сказал только: