Даже я — человек, далекий от общественной жизни, более того, эгоистически занятый только своими пьесами, понял, что этого делать ему ни в коем случае нельзя.
… И я пришел к нему. Сначала мы поговорили о пьесе. Там был персонаж, который живет под диваном. И он очень забавно рассказал, как это надо поставить. И даже предложил мне поговорить с Олей (Яковлевой).
— Она могла бы замечательно сыграть вашу старую актрису.
Когда я спросил его про «Таганку», он сказал, что это слухи… но вопросительно посмотрел на меня.
Он ждал продолжения разговора.
Я сказал:
— Дай Бог, чтобы это были слухи… Потому что этого делать нельзя…
Он вмиг потерял ко мне интерес. Он не слушал.
Я понял — он решил.
Но с Олей я поговорил.
Я позвонил ей и только успел сказать: «Я написал пьесу про старую актрису…» — она тотчас прервала. Столь знакомый нежный ее голос стал ледяным:
— Это как же? Значит, другие будут играть твои пьесы про любовь, а я старуху? Не рано ли мне?
Звонил я ей, уже понимая, что Эфросу сейчас не до моей пьесы. Он был назначен главным режиссером «Таганки».
Почему решились на это власти? Думаю, они верили, что его спектакли сотрут воспоминания о ненавистном невозвращенце Любимове, сотрут воспоминания о той старой, бунтующей «Таганке».
Почему решился Эфрос? Все потому же — не мог не работать. Мечтал о своем театре. Чувствовал, что силы уходят, и надо спешить.
И еще верил, что сохранит традиции «Таганки», не даст ее актерам попусту тратить время без спектаклей. Верил, что вновь сделает театр лидером.
К тому же работать ему в Театре на Бронной стало невозможно. Отсутствие единой власти Режиссера в репертуарном театре — конец театра. Труппа была развращена восемнадцатилетним присутствием двух главных режиссеров — главного официально — то есть Дунаева, и главного фактически, главного по искусству, то есть Эфроса. И труппа научилась извлекать выгоду из этого скрытого противостояния двоих, чтобы потом начать поедать их обоих. Шли бесконечные собрания, выяснение отношений, театр разбился на группы. В результате Дунаеву пришлось уйти в театр «Эрмитаж», и он вскоре умер. Эфросу предложили «Таганку», и он умрет ненамного позднее.
Впрочем, объявился еще один умерший — это был сам Театр на Малой Бронной. На долгие годы у публики останутся лишь воспоминания о былом его величии — об эфросовских спектаклях в Театре на Малой Бронной.
С первого дня перехода на «Таганку» Эфрос получил сполна.
Причем и от очень достойных людей.
Я никогда не забуду… Вскоре после его назначения мы шли с ним по Переделкино, где он снимал в то лето дачу. Навстречу шел один достойнейший литератор. Он поздоровался, Эфрос ответил. Прошло несколько мгновений — литератор догнал нас. Лицо его было яростно.