Постепенно в доме появились вещи, создающие некий уют, например большее мягкое кресло, купленное им на премиальные, и чайник со свистком, подаренный бывшей любовницей. Ее звали Наташа. Справедливости ради стоит заметить, что она немало постаралась для придания этой квартире жилого вида, но Наташа не появлялась здесь уже около трех месяцев, и постепенно ее былые заслуги зарастали пылью и теряли былую значимость.
Прошло уже минут сорок, с тех пор как Шаранин принялся с остервенением колотить боксерскую грушу. Этот изнурительный марафон был для него обычной процедурой перед началом нового дела. Он как бы доводил себя до состояния, когда физическая усталость вытесняла все накопившиеся мысли и желания, затем в «пустую» уже голову Шаранин укладывал всю необходимую информацию. Сегодня это были скупые сведения о молодой женщине.
Он никогда не относился личностно к объектам своего поиска. Его, скорее, захватывал азарт охотника, выслеживающего свою добычу. Он изучал повадки и маршруты своей «жертвы», пытался предугадывать ее последующие действия, с волнением ожидая, совпадут ли предположения с реальным ходом событий. И только тогда, когда он безошибочно мог определить логику происходящего, когда, казалось, он режиссировал их, только тогда Шаранин выходил из тени и начинал действовать открыто. А сегодня впервые в жизни ему вдруг стало жаль какую-то абстрактную Машу Коротаеву. Просто по-человечески жаль девчонку, приехавшую в чужой огромный город и потерявшуюся. Это длилось мгновение, но он зафиксировал в себе эту слабость и с сожалением отметил, что, видимо, теряет былую жесткость и профессионализм. Он заставил себя сконцентрироваться и принялся обдумывать техническую сторону вопроса.
Неожиданно Шаранин услышал тихое шуршание, словно кто-то пытался открыть дверь в его квартиру. Он аккуратно, чтобы не шуметь, достал из ящика стола стилет и, бесшумно прокравшись, притаился за дверью. Слушая, как пытаются открыть его дверь, Шаранин перебирал возможные варианты взломщиков. Во-первых, это могут быть обыкновенные грабители, успокаивал он себя. Во-вторых… но в голову настойчиво лезли более страшные варианты.
Семен Семеныч, Семен Семеныч, Семен Семеныч… казалось, стучало его сердце, и холодный ком ужаса подкатывал к горлу.
Семен Семенович — это бывший шеф Шаранина, полковник ФСБ. Это из-за него, из-за Семен Семеныча, его уволили с формулировкой «за служебное несоответствие». Но Семен Семенович его «не забывал», позванивал раз-два в год, говорил ни о чем, но за дежурными фразами о погоде и здоровье всегда чувствовался жутковатый подтекст, лишавший Григория сна и уверенности в завтрашнем дне. Первое время после увольнения Шаранин ждал, что его уберут. Ждал каждую минуту, днем и ночью. Со временем его опасения утратили былую остроту, но каждый раз, когда раздавался нежданный звонок в дверь и даже по телефону, у него в голове всплывало лицо его шефа, чуть надменное, с густыми, сросшимися бровями. Вот и теперь, слушая шум за дверью, Шаранин видел его лицо, его улыбку. Конечно, он понимал, что Семен Семенович лично не придет, что он пошлет кого-то, кого Шаранин не знает и кто не знает его. Для того, другого, — это рядовое задание по ликвидации объекта. Он даже не знает, что Шаранин когда-то был таким же, как он. Григорий вдруг подумал, что тот, другой, стоящий сейчас за дверью, наверное, тоже капитан, ведь у Семена Семеновича в подчинении было много таких, как он. И если бы тот злополучный случай произошел не с ним, а с тем, кто стоит за дверью, то сейчас бы Шаранин охотился на него, а не он на Шаранина. При этих мыслях замок щелкнул раз, щелкнул два, и дверь дрогнула. Шаранин поднял стилет и затаил дыхание.