Теперь мне ясно, в какое ужасное я попал положение. Вахтенный офицер, как я понял, и был старший офицер, беседовавший с капитаном, а во время моего второго посещения-лейтенант, стоявший рядом с рулевыми у штурвала. Проступок я совершил неумышленно, однако это ничуть его не умаляет. И пусть обращение со мной капитана Андерсона не соответствовало и никогда не будет соответствовать принятому между джентльменами, все же его в какой-то мере можно извинить, равно как и тех офицеров, которых я потревожил во время несения ими службы. К тому же самый род моей деятельности обязывает проявлять терпимость.
Я легко и быстро запомнил важнейшие фразы и сразу же возвратился на высокую капитанскую палубу, или, как называют ее моряки, «шканцы». Ветер несколько усилился. Капитан Андерсон расхаживал взад-вперед, а лейтенант Саммерс беседовал с другим офицером неподалеку от штурвала; двое рулевых вели наш огромный корабль по пенным волнам. Мистер Саммерс указал на какую-то веревку в хитросплетении снастей. Юный джентльмен, стоявший подле него, коснулся шляпы и кинулся вниз по лестнице — той самой, по которой я поднялся. Я приблизился сзади к капитану и стал ждать, когда он обернется. Капитан прошел сквозь меня!
Лучше бы так и произошло: слова мои не совсем преувеличение. По-видимому, он был глубоко погружен в раздумья. Рукой, которой капитан размахивал на ходу, он ударил меня в плечо, а потом грудью — в лицо, так что я зашатался и растянулся на выскобленных добела досках палубы.
Я с трудом перевел дух. Голова моя гудела от сильнейшего удара о палубу. В первый миг мне показалось, будто сверху на меня глядит не один, а два капитана. Я даже не сразу понял, что он обращается ко мне.
— Встаньте, сэр! Немедленно! Будет ли конец вашим дерзким выходкам?
Я пошарил по палубе в поисках шляпы и парика, собрался с духом и ответил:
— Капитан Андерсон, вы просили меня…
— Я, сэр, ничего не просил! Я отдал приказ!
— Мои извинения…
— Я не просил ваших извинений! Вы не на суше, вы — в море. Ваши извинения мне не нужны!
— И все же…
И тут я подумал — и испугался, — что, судя по его взгляду и налившемуся кровью лицу, капитан способен нанести мне оскорбление действием.
Он поднял кулак, и я шарахнулся прочь, так и недоговорив. Но капитан стукнул себя кулаком в ладонь.
— Неужто мне снова и снова может докучать — у меня на шканцах! — всякий сухопутный бездельник, которому взбредет в голову здесь прогуляться? Ну? Отвечайте, сэр!
— Мои извинения были…
— Меня больше беспокоит ваша особа, сэр, взявшая в привычку являться туда, куда не следует, и тогда, когда не следует! Отвечайте-ка урок, сэр!