– Так ты, ведь мог и не знать – ни сном ни духом... Ну поручил тебе Барсук Беррил бумаги какие-то – так ты глаз в них и не запускал, как в честной игре и положено...
– Так-то так, да не так... Тут уже, похоже, головы полетали, Барсук... Джакомо на последний сеанс не вышел. Чуешь, чем это пахнет?
– Не паникуй... Ну не сложилось у него... Что-то помешало...
– В таком деле Джакомо одно только может помешать – Костлявая. Забирай бумаги, Барсук, и с хозяином сам решай... эти вопросы.
Берилл потянулся к кнопке звонка:
– Дюк, ты того... Шпенту выйти не мешай... И сам зайди минуты через две... Он подождал, пока останется один, бросил пакет в особый, одному ему известный тайник секретера, и замер в мрачной задумчивости. Даже появление Дюка не вывело его из нее...
«Якопетти кто-то убрал. Логично думать, что Питон. Но о бумагах знает только Шаленый. И Шпент. Надо срочно сбросить бумаги. Если еще осталось время.»
– Хорошо еще, что эти двое разминулись, – вслух сказал он.
– Трое, – поправил его Дюк. – Там кого-то из них дожидается эта баба бешеная – пумоид... С пумой.
* * *
Гвидо смахнул с головы упавшие сверху мелкие корешки вместе с землей и белыми, отвратительного вида личинками, и тыльной стороной ладони вытер пот с чумазого лица.
– Долго еще?
Аучч не удостоил капитана ответом.
В сумрачном, зыбко колеблющемся свете свисающих с потолка плесневых грибов, туманным пятном удалялась от него тощая фигура аборигена, и во второй раз Гвидо охватил позабытый с детства страх темноты. Он уже давно повзрослел и твердо усвоил старую африканскую истину: «На самом деле никто не боится темноты – боятся тех, кого можно в ней встретить». Однако здесь, в подземных запутанных галереях гринзейского мира, из глубин подсознания душным туманом всплывал казалось бы навсегда изжитый детский страх темноты. Страх, не имеющий в виду кого-то конкретного, клыкастого или зубастого, а боязнь навеки остаться одному в этих темных бесконечных, запутанных переходах, сплетающихся как клубок змей и неожиданно разбегающихся в разных направлениях десятками извилистых узких проходов.
Гвидо усилием воли подавил минутную слабость и ускорил шаг. За поворотом его ждал проводник. В синеватом свете слабо люминесцирующих гнилушек и переливчатом сиянии Зеленой Плесени его тощая фигура выглядела усталой и по-человечески печальной. Дель Рэй впервые подумал, что «богомольцы», наверное, – редкие гости в Нижних ярусах Леса и, возможно, что нынешнее путешествие доставляет неприятные эмоции не только ему одному. В его душе шевельнулось чувство благодарности к аборигену.