Раздался голос диктора. Это телевидение, способное мгновенно реагировать на события, начинало импровизированную прямую передачу с места катастрофы.
Наступила минута крайнего волнения и напряжения нервов. Никто не двигался с места, каждый смотрел в одну точку, и только диктор телевидения бесновался на экране компьютера. Он взмахивал руками, обращал взгляд то в одну сторону, то в другую. Спрашивал:
— Вы что-нибудь понимаете?.. Вы видели, что произошло? Мы ждали чего-нибудь такого? Ну, что-то могло взорваться! Что-то взлететь на воздух и потом упасть. Могла произойти и другая бяка, но чтобы из глубины океана поднялся такой кулак и так шарахнул!.. И что же вы теперь будете думать?.. Совсем недавно в небе было другое число, оно горело где-то там на западном побережье, и затем шарахнуло по небольшому городу, но теперь число было другое, и горело сильнее, — казалось, его зажег сам дьявол. Три дня оно пылало и грозило нам чем-то ужасным, и горело не где-нибудь, а здесь, над большим городом, и совсем недалеко от столицы нашего государства. От Вашингтона! — слышите, чёрт бы вас побрал? И поднялась волна! Миллионы тонн воды! И со скоростью экспресса кинулась на город. И всё полетело вверх тормашками! А?.. Вы это видели?.. Я видел. Всё полетело в тар-та-ра-ры!
В телестудию вошёл другой диктор. И с ним учёный комментатор. И все загалдели разом, — так у нас галдит на «Эхе Москвы» шайка Матвея Гонопольского. Понять было ничего нельзя. Фидель жестом руки попросил выключить компьютер. Наступила тишина. Все смотрели на Фиделя, а он поднялся из-за стола и стал ходить по комнате. Остановился возле Простакова. Положил ему руку на плечо, тихо проговорил:
— Царь Борис, ты ничего нам не скажешь?
Фидель хорошо знал драму Пушкина «Борис Годунов» и называл своего молодого друга Царь Борис. Но Царь Борис молчал. Фидель подошёл к Фёдору. И ему положил руку на плечо.
— Русские могли выкинуть такую штуку. Что вы думаете?
Фёдор тоже молчал. И тогда Фидель, подсаживаясь к столу, на котором супруга Рауля расставляла чайный сервис, проговорил:
— Так или иначе, но кто-то в очередной раз хорошенько надрал уши другу вашего президента Бушу, а заодно и всей Америке. А теперь давайте-ка попьём чаю.
За чаем Фидель продолжал разговор о нашем президенте. Обращаясь к Фёдору, спросил:
— Ваш президент по-прежнему называет Буша своим другом?
— Думаю, нет, теперь не называет. В русском народе зреет ненависть к Америке, а президента Буша у нас давно не любят, считают его злобным, агрессивным; он, не стыдясь всего мира, рвётся к нашим границам, подвигает НАТО в Грузию, Украину. Занёс железный кулак над Петербургом. Дружить с Бушем в этих условиях — значит идти против русских, а их, русских, в нашей стране более восьмидесяти процентов.