— Похоже, они знают, зачем мы здесь, — сказал Померанцев. — То есть отслеживают, не скрываясь, всех, кто вступает с нами в контакт. Но я же просил начальника УВД дать ей охрану!
— А кого им здесь бояться? — спросил Игорь. — Если милиция — своя?
Когда они вышли из лифта, Игорь оглянулся. Парни вышли из кабины соседнего лифта и, ухмыляясь, шли за ними следом по коридору этажа.
— Что ж, посмотрим… — Померанцев остановился, повернувшись к ним лицом, раздвинув ноги в боксерской стойке — на ширине плеч, а правая, подрагивающая от напряжения, немного впереди — и внимательно разглядывал попутчиков, стараясь их запомнить. — Здравствуйте! Я следователь Генеральной прокуратуры Померанцев.
И он выставил перед ними свое удостоверение.
— Добро пожаловать в наш славный город Полбино, — вежливо сказал белобрысый.
— А вы кто? — нахмурился Померанцев.
— Я бы сказал, да вы не поверите, а свои документы мы дома забыли. — Белобрысый снова ответил за всех, похлопав себя по карманам.
— А почему за нами идете?
— Кто, мы?
— Да, именно вы.
— А что, нельзя?
— Есть какие-то проблемы? Или хотите дать показания?
— Не, мы мимо шли, — хмыкнул Белобрысый. Но уже не столь нагло.
— Рот и идите своей дорогой. — Померанцев снова смерил его запоминающим взглядом, но даже не сдвинулся с места и заставил их пройти бочком между собой и стеной коридора, пристально глядя в глаза каждому.
В номере Игорь увидел Геру спящим в одежде на застланной кровати. Тот вскочил, захлопав глазами.
— Я тут вздремнул немного. Ну и видок у вас… Что-то случилось? Опять, что ли, кого-то убили?
— Да, — кивнул Померанцев. — Анну Петровну Прошину. Зарезали сегодня ночью в ее доме, когда она спала.
Гера, как недавно Игорь, охнул и снова сел на кровать.
— И что, небось опять бытовуха?
— Не угадал. На этот раз перерезали горло, причем со знанием дела.
— Значит, поняли, что убийство Треневой под бытовуху уже не катит… — кивнул Гера. — Валер, и что будем делать?
— Завтракать, — сказал Померанцев. — У нас, у прокуроров, в отличие от остальной России, на самом деле, есть только один извечный вопрос: кто виноват? А что делать, это уж пусть решает суд.
— Запиши себе, — сказал Гера Игорю. — Забудешь. А.так вставишь куда-нибудь. Вообще, Валера, я давно заметил: если начальство начинает изъясняться афоризмами, значит, дела наши плохи.
Когда после завтрака они втроем вышли в коридор, те же парни, словно ожидали их, подошли ближе, окружили.
— Как там в Москве? — благодушно поинтересовался белобрысый. — Все кипит?
— Все как всегда. — Гера сонно зевнул. — Москва на месте, Лужков за всех вкалывает.