- Ну, ты даешь, дед, - укрываясь курткой, говорит Андрей. - Давай я тебе радикулит греть буду, - прижимается он ко мне и вздыхает: - Собаки продрогнут, у них же нет Ташкента...
Рассветало - костер прогорел, чадили головешки.
Я вылез из-под лодки осторожно, чтобы не разбудить Андрея. Патыма дымилась легким редким туманом, берега были сонными и отяжелело блестели мокрыми кустами. Я посвистал собакам - эхо отозвалось и передразнило совсем близко за рекой. Прошел вдоль берега по течению реки шагов тридцать - пятьдесят и увидел между камней на песке отпечатки лап. След был свежий, после дождя четкий оттиск когтей, мне показалось, даже песчинки еще не успокоились. Еще подумал - рабочая лапа! Снял шапку и накрыл след - не вошел.
Где же собака? Может, Ветка обиделась, что ее выбросили из лодки, и вернулась в хижину и Гольца увела? От этой мысли даже жарко стало. А может, где-нибудь под кустом лежит - ощенилась. Опять же Голец бы пришел, а может, за зверем обе ушли?
Набрал в легкие воздуха и крикнул:
- Вет-ка-а!.. (На том берегу - "а-а-а!") Прислушался: нет, не лают.
Из-под лодки вылез Андрей, сонный. Стоит, топчется, глаза трет кулаком.
- Нету? - спросил. - А скоро солнце?
- Скоро, Андрюха, скоро. Поспи еще. Рано.
Любит Андрей восход. Весь зардеет и перестанет дышать. Ждет. А когда выкатится солнце, вздохнет глубоко и сидит, не шевелясь.
Я взял нож, залез на бугор, где росли великолепные стройные, одна к другой, сосны. Солнце уже высветило их длинную малахитовую хвою. Набрав комок янтарнолипкой смолы, я вернулся в лагерь. Андрей сидел на корточках у костра и грел живот.
- Клею добыл, - сказал я, - будем чинить корабль или сначала умоемся и закусим?
- Закусим, и чинить, - отозвался мой матрос.
Сели чай пить.
- Ты что, Федул, губы надул? - спрашиваю Андрея.
Молчит. Глаз не поднимает.
- Что с тобой, боевой мой товарищ?
- И ты бы надул, если бы у тебя потерялись. Может, они утонули.
Андрей поднял полные слез глаза, положил осторожно ложку, сухарь, поднялся и направился к воде.
Мне тоже еда не шла.
Я злился на собак и жалел их одновременно. Может, ушли в низовье, к жилью?
На плесе играла крупная рыба. Туман отрывался от воды, струился и таял под кустарниками. Я намазал смолой пластины, наложил с обеих сторон дна и стянул их болтом. Подняли с Андреем лодку и опустили на воду. Как будто не течет.
Андрей принес котелок, удилище и тоже заглянул в лодку.
- Сухая, - сказал он.
- Давай спустимся по течению, может, там встретим.
Андрей оживился:
- Давай, дед!
Мы уложили нехитрое корабельное имущество, сели по местам, и я вывел лодку на стремнину. Патыма, голубая и спокойная, как небо, текла нам навстречу. От движения воды приятно кружилась голова. Было так чудесно, что хотелось впитать в себя прозрачную синеву глубокого неба и зеленую истому распадков.