Глава третья. Желания постояльцев.
Иные желания были так просты, что ему ничего не стоило их исполнить. Почти все дети на свете просят собаку. И очень мало найдется родителей, которые в состоянии исполнить такое простое желание. Поэтому Майер специально завел вторую собаку — Блэк был еще не стар, и обладал покладистым нравом, но уж больно был привязан к хозяину, ни за что не оставался у гостей без него, и гулять без него не ходил. Он все время помнил тот рассказ про сад и умершую мечту. После того, как дети пару раз брали Тартуфа с собой на прогулку, особенно в дождь, и потом должны были убирать за ним кучки, мыть лапы и оттирать с покрывал следы грязных лап, их энтузиазм и желание иметь собаку слегка охладевали. Кто-то просил сыграть на пианино, или саксофоне. Одна молодая девушка сказала, что давно мечтала побывать в частном саду известного ландшафтного архитектора. Но поскольку сад частный, простому человеку попасть в него невозможно. Она несколько раз писала ему с просьбой о посещении, но все письма остались без ответа. Через пару дней Майер на своем салатовом бьюике отвез девушку в Уммелло. Блэк гордо восседал на переднем сидении. А девушка рассматривала оттопырившуюся обивку переднего сиденья. И в знак признательности решила зашить дырку. И забыла. Так что дырка до сих пор там, я сама ее видела. И хотела зашить.
Казалось бы, ничего не изменилось. Он и раньше делал все то же самое. Но раньше каждое исполненное желание (впрочем, раньше ему и в голову не приходило вести счет исполненным желаниям, он просто помогал человеку, и все) поселяло какую-то тихую радость в сердце. До того тихую, что со временем он, кажется, перестал ее замечать. Или она перестала быть радостью? А стала спокойным, незаметным удовлетворением. Ведь простое счастье тоже незаметно, до тех пор, пока его не лишишься. Как только он стал записывать желания людей в реестр, вместо того восторга, за которым он охотился, у него появилась «какая-то алчность, азарт и что-то вроде высокомерия от сознания своей исключительности».
Обычно Реестр пополнялся так. За завтраком, подавая сыры, он как бы невзначай заводил разговор о желаниях и рассказывал как в 15 лет захотел выучиться играть на саксофоне. «Поздновато» - сказали родители и чтобы отличить прихоть от поздно проявившегося призвания добавили, что оплатят уроки, но на инструмент он должен заработать сам. Играет он на саксофоне вот уже сорок лет. Обычно уже после этой истории у гостей находилось, что рассказать в ответ: кто-то вспоминал о велосипеде, кто-то о поездке на острова, о подводном плавании. Впрочем, кто-то вспоминал и другое: одна женщина всю жизнь мечтала побывать в Париже. И вот дети на 60-летие сделали ей подарок. И она разочаровалась. Шумный кишащий город не соответствовал ее настоящему душевному складу и устройству. Я тоже рассказала свою историю. То есть, не свою, не со мной случившуюся, но с людьми, которых я знаю лично. Так что за ее правдивость могу поручиться.