Глава четвертая. Следующий вечер.
Как правильно заметила Аня, с пляжа все-таки виднелась часть дома, а именно крыша, но заметить ее мог только натренированный глаз. Она почти сливалась с обрамлявшей дом со стороны моря зеленой подушкой из можжевельника, мастичного дерева, питтоспорумов, каменных дубов и мирта. И вовсе не потому, что была выкрашена зеленой краской. Просто на крыше тоже росли разные травы, очитки и прочие нетребовательные растения. И даже отплыв от берега на значительное расстояние можно было разглядеть лишь широкий балкон мансарды с полосатым зонтиком и яркими пятнами герани. Все, кто проходил мимо этого дома, непременно останавливались, завороженные его уютом, особенно вечером, когда из окон второго этажа струился мягкий свет и сквозь листву и занавески можно было различить большую кованую люстру со свечами, хотя снаружи трудно было догадаться, настоящие ли это свечи, или холодный свет электрических лампочек. И я уверена, что всякий думал то же, что думала я: «Какая, должно быть, спокойная и приятная атмосфера царят в этом доме! Невозможно себе представить, чтобы здесь спорили или ругались, такое благодушие, такой покой...». А между тем, это было не совсем так...
Дом этот когда-то купила мама Джулии, Элиза. Она была архитектором, и часто покупала понравившиеся ей дома, которые правильнее было бы назвать развалюхами, переделывала их и перепродавала. Поэтому Джулии приходилось менять место жительства и друзей примерно каждые два-три года. Но когда был готов этот дом, и мать собралась его продавать, бабушка Джулии, Мариза, купила его у собственной дочери, продав для этого свою квартиру и увязнув в долгах у родственников. Мариза решила сдавать на лето комнаты, чтобы внучка хотя бы летом жила «по-человечески, а не на чемоданах, чертежах и мешках с цементом. Мне надоели твои бесконечные переезды! Так Джулия вырастет, а я и не замечу как. Да и морской воздух для нее полезнее, чем твои краски и штукатурка» - заводилась бабушка. «Мама, ты же знаешь, я пользуюсь только безвредными красками, к тому же Джулия много гуляет в саду» - начала было защищаться мама Джулии, скорее по привычке спорить с матерью, чем действительно отстаивая свою позицию. Споры у них не прекращались никогда, будь то вопросы воспитания или цвет стен в доме. Причем обычно Элиза спрашивала у матери совета, уже приняв решение самостоятельно. Совет, разумеется, решение не подкреплял, а скорее даже опровергал, и начинался спор. На этот раз Элиза признала (в душе, вслух она продолжала спорить) что так действительно будет удобнее. Пока. А со временем она научится не браться за трудоемкие и долгосрочные проекты, что позволит им осесть в Парме. Зимой она будет заниматься чертежами, разрешениями и прочей бумажной волокитой, а следить за работами на месте — летом, когда Джулия будет жить у бабушки. Отец Джулии был музыкантом и играл на виолончели в оркестре Пармского оперного театра. Так что все трое нечасто пересекались во времени и пространстве и видели друг друга в основном по скайпу, а папу еще и по телевизору, хотя оркестр показывали редко.