Резкий звук, непонятно откуда взявшийся, разрывает уединение маленького кафе. Она вздрагивает. Он досадливо морщится, о чем-то вспоминая. Это телефон. В кармане его пиджака надрывается требовательный, беспощадный звонок.
— Да, Майкл. Да, разумеется. Через десять минут, как договаривались. — Он встает, накидывая пиджак. На его лицо снова неумолимо опускается маска целеустремленного и циничного бизнесмена.
Она молчит и смотрит на него, не зная, что сказать.
Он поворачивается к ней, на мгновение его глаза снова становятся живыми.
— Позвони мне, слышишь, Дорис? Обязательно позвони. — Он кладет ей в руку визитку.
— Да…
Тихо звякает дверной колокольчик. Она остается. Одна?..
Машинально, почти не понимая, что происходит вокруг, Дорис Кэмпбел брела по улицам города. Она не замечала палящего зноя, который разливало слепящее полуденное солнце, не слышала гудков машин, обиженно проносившихся в паре метров от ее тонкой фигурки.
В ушах у нее все еще звучал его голос, глубокий и сильный. Щеки еще горели под его взглядом. А перед глазами плыли образы его мира — мужского мира красоты и жестокости, полного смертельно опасных диких зверей, непроходимых дебрей и стремительного течения.
Как странно, думала Дорис, он рассказывал о своей мечте, а ведь и жизнь он себе выбрал такую. Не столь красивую и чистую, как мир Амазонки, но столь же беспощадную и неудержимую. И как же он чертовски красив! Наверное, у него куча женщин. И любовью он занимается так же яростно и страстно, как и живет.
Дорис закусила губу. Она не помнила, когда последний раз испытывала такое возбуждение от близости мужчины. И испытывала ли его вообще. Ее грудь напряглась, хотелось выгнуться, плотно сжать ноги и застонать. В предвкушении, предчувствии чего-то надвигающегося, жаркого, не дающего дышать и думать. Господи, какая же я счастливая!
Добравшись до дома, Дорис первым делом залезла под душ. Это было одно из ее «патентованных» средств, которое применялось в экстренных случаях. Оно было изобретено Дорис еще в колледже, когда после развеселой вечеринки, затянувшейся до утра, требовалось как можно скорее привести себя в человеческий облик. Процедура заключалась в помещении своего доверчивого и размякшего тела в теплый душ, который под влиянием коварной воли Дорис вскоре доводился до состояния едва выносимого кипятка. А потом одним движением неумолимой руки превращался в ледяной каскад. Болезненно. Зато действует безотказно.
Дорис проторчала в ванной целую вечность. Как все-таки здорово жить одной, когда никто не вторгается в твое уединение и можно расслабляться и приводить в порядок мысли и тело столько, сколько твоей душе угодно! Например, можно после душа бродить по квартире голышом, не опасаясь оскорбить чьего-нибудь утонченного вкуса. А потом, забредя в кухню, внезапно почувствовать непреодолимый голод и жадно вгрызться в кусок ароматного бекона прямо у холодильника, еще изучая содержимое всевозможных пакетов, баночек и коробочек со снедью.