— Когда составляли протокол, капитан назвался сам, а также назвал фамилии и инициалы своих сотрудников.
— У него были знаки различия на погонах униформы?
— Нет, не было.
— Так откуда вы узнали, что он капитан?
— Он сам сказал.
— А вот теперь повторите, пожалуйста, как он это сказал?
— Он отказался поднимать шлагбаум для проезда машины на территорию.
— Значит, он отказался подчиниться и попросту не пустил вас туда?
— Да… Сначала, — быстро поправился лейтенант.
— А когда пустил?
— Когда от своего хозяина пришел и позвал в будку.
— Он так и назвал губернатора — хозяином? —
Поремский тут же увел своим вопросом лейтенанта в сторону.
— Нет, хозяин на вилле — Киреев, зять губернатора.
— А почему в своих показаниях вы эту дачу называете губернаторской, если это не так?
— Ее все так у нас называют. Там дочь губернатора, в смысле супруга Киреева проживает, поэтому…
— Понятно. Итак, вы зашли в будку для охранников и?
— Холодно было, замерз. Он чаю предложил чашку. Я выпил. Потом…
— Не торопитесь, значит, явившись с холода, вы сразу выпили чаю, я правильно понял?
— Ну, правильно.
— Протокол вы писали тоже в будке?
— Да.
— Сколько ушло на это времени?
— Я не смотрел по часам… Наверное, с полчаса, не меньше.
— Понятно, я записал… Рука, наверное, замерзла, да?
— Было дело, — закивал лейтенант, не чувствуя подвоха.
— Вероятно, вы правы — насчет времени. В показаниях вашего водителя также приводится примерно такая же цифра. Вы отсутствовали около получаса. Это помимо ожидания у шлагбаума, верно?
— Думаю, так.
— Я очень рад, что вы так думаете. И это лишний раз убеждает меня, что обыск в доме и на территории ночной усадьбы в полной темноте, когда были выключены все фонари и светила только луна, да плюс заполнение замерзшей рукой протокола в полчаса никак не укладываются. Тут вы что-то путаете, лейтенант. Давайте еще раз. Во сколько вы подъехали к шлагбауму?..
Замошкин, было видно по нему, озверел от этой методичной, а главное, какой-то бессмысленной игры в вопросы и ответы. И, пытаясь не сбиться, ответить правильно, вдруг осознал, что уже совершенно запутался и не может вспомнить даже, сколько времени он пил чай. Получалось так, что в результате этого чаепития и составления протокола он просто физически не смог бы не то что тщательный обыск учинить, как о том хвастался в своем протоколе, но просто дойти своими ногами от ворот до виллы, расположенной в глубине обширного участка.
Убедив в этом совершенно замороченного лейтенанта, который был, вероятно, готов ко всему, но только не к арифметическим действиям в уме, Поремский предложил тому сознаться по-хорошему, что никакого обыска он нигде не проводил, а накатал протокол под диктовку старшего охранника. И даже проверять его сообщение о том, что его подчиненные где-то там, за участками, на свалке, при полной луне только что испытывали негодную к употреблению пиротехнику, не захотел. Ограничился пустым, в сущности, сотрясением воздуха — липовым протоколом и на том успокоился.