Лучшее, что мог сделать Максим в такой ситуации, — сидеть за столом как ни в чем не бывало, ведь все равно уже ничего не изменить, но ему почему-то захотелось столкнуть Эллу с колен, встать, выйти в свою комнату. Лучшее, что могла сделать Элла, — ненадолго оставить его в покое, но она почему-то пошла за ним.
Максим приложился щекой к оконному стеклу. Лицо его горело, а стекло было прохладным.
Элла положила руки ему на плечи. Максим обернулся к ней. Ему вдруг захотелось со всей силы врезать ей ладонью по щеке. Испугавшись самого себя, отогнал эту мысль. Мягко оторвал руки Эллы от себя:
— Оставь меня. Хочу побыть один.
Она вышла.
Он свалился на кровать лицом вниз, воткнул в уши затычки-наушники и включил первое, что попалось, — песенку в стиле эмо-панк с агрессивным проигрышем вместо припева.
Во тьме по улицам пустым
Бредет он мрачный, словно тролль,
Мальчишка с именем простым.
Среди друзей он не король.
Из-под растрепанных волос
Отчаянных не видно глаз.
Никем не узнанный пророк —
Пока еще один из нас.
Бушует новая война,
Идут дожди, бегут года.
В душе подростка тишина
И безразличья пустота.
Он мир познать еще не смог
И очень одинок сейчас,
Никем не узнанный пророк
Пока еще один из нас.
Мир будет в хаос погружен,
Когда придет последний срок,
Но над неистовой толпой
В огне появится пророк.
Утихнет ярость в тот же миг,
Остынет боль, утихнет страх,
И мы увидим новый мир
В его отчаянных глазах.
Песня понравилась. Максим поставил ее на повтор и слушал много раз подряд, уткнувшись в подушку.
Карина выбежала из подъезда, столкнувшись на крыльце с каким-то парнем в серой куртке. Не извинившись, быстро зашагала, удаляясь прочь от дома, где жил этот подонок Максим. Щеки ее горели, перед глазами стояла картина: Максим жадно целуется с толстой шалавой, которая сидит у него на коленях.
Бабник проклятый! Лижется со всякой швалью, а потом теми же губами лезет к ней! Карина опять вспомнила, как легко удалось Максиму вырвать у нее поцелуй. Ей захотелось бежать домой и вымыть рот с мылом. И руку, которую он тоже трогал губами. Нет, домой идти тоже нельзя. Не сейчас. Мама непременно будет приставать с расспросами и сыпать своими колхозными шуточками: “Чего нос повесила, царевна Несмеяна? Никто замуж не берет?” Надо немножко успокоиться. Дура! Сама виновата. Зачем побежала за ним? Долго стояла у подъезда, придумывала предлог, чтобы зайти. Чтобы не сказали потом: “Ай-ай-ай, Карик, что же ты сама за мужиками бегаешь?”
Она опять вспомнила слова брата. Родного брата! “Абсолютно никчемная бабенка… От нее все парни шарахаются…” За что он ее так ненавидит? За что ее все ненавидят?!