— Дело не в этом, Стюарт. Эта ситуация загоняет меня в угол. Лишает возможности самому выбрать себе жену.
— Лучшего выбора у тебя и быть не может, — возразил Стюарт с нажимом. — Вайолет — единственный ребенок. Когда эта горгона, ее мать, отдаст Богу душу, ты станешь одним из богатейших людей Англии и Шотландии. Подумай об этом, Коналл. Возможно, сейчас ты смотришь на это как на проклятие, а потом поймешь, что это Божий дар.
— Божий дар? Стюарт, неужели ты не испытываешь отвращения к сложившейся ситуации? Владеть женщиной, которой владел твой родной брат? Стоит мне подумать об этом, и возникает желание скрестить с тобой шпаги.
Стюарт пожал плечами:
— С этим легко справиться. Не спи с ней.
Коналл в изумлении вытаращил глаза:
— Не спать с ней? Ты готов толкнуть нас на фиктивный брак ради собственного удобства? Себялюбивый ублюдок!
Коналл бросился в кресло за столом.
— Ладно, тогда не женись на девчонке. Что сделает герцогиня, если ты просто скажешь «нет»?
Коналл почесал лоб:
— Не знаю. Знаю только, что она могла бы сделать. Например, обвинить тебя в том, что ты изнасиловал ее дочь. Могла бы подать на тебя в суд и упечь за решетку. Она может наложить арест на имение, требуя материальной компенсации, чего мы не в силах сделать.
Стюарт сел напротив него.
— В обществе никому не нужен публичный позор. Она не осмелится дать делу огласку.
Коналл схватил письмо и потряс им в воздухе.
— Она похожа на женщину, которая боится публичности? Боже, она доверила все подробности своей гербовой бумаге! Думаю, ее в большей степени интересует возмещение ущерба, чем сохранение дела в тайне. Господи, только бы девушка не ждала ребенка.
Ребенок? Что‑то в Стюарте всколыхнулось, чего он ни разу не испытывал. Свой собственный ребенок… от этой мысли у него на губах заиграла улыбка. Он заглянул в гравированный стакан в своей руке, и мимолетная радость, доставленная этой мыслью, тут же померкла, задушенная самобичеванием. Как это было бы беспечно с его стороны завести отпрыска, о котором он не смог бы должным образом заботиться, ухаживать и воспитывать. Не дай Бог, если ребенок вырастет таким, как он. Своевольным негодяем, попирающим любые наставления и нравоучения, подчиняющимся лишь своим проклятым инстинктам, ведущим к саморазрушению. В такие моменты, как этот, Стюарт сознавал, как сильно на самом деле ненавидит собственные слабости.
— Прости, Коналл. Я искренне сожалею. Никогда не думал, что то, чем я занимаюсь за закрытыми дверями, может каким‑то образом отразиться на тебе. Я не могу исправить то зло, которое причинил. Но если есть что‑то, что я могу сделать, чтобы вытащить нас из той пропасти, на краю которой мы стоим, ты только скажи.