Наверное, эта пластинка, которую завел бармен за стойкой, была каким-то хитом сезона, потому что присутствующие лавочники и их подруги завизжали от восторга, едва заслышали первые аккорды этой дебильной музыки.
Послышалось примитивно-ритмичное звучание гитары, и потом надтреснутый пэтэушный голос певца, какого-нибудь лидера очередной музыкальной группы. Было в нем что-то гнусно-завлекательное, желание понравиться, столь же наглое, сколь и наивное.
«Наглость — второе счастье», — подумал внезапно Скелет. Он расслышал слова первой песенки. Они были пропеты, вернее, проговорены речитативом. Пэтэушник старательно проговаривал игриво:
Надеюсь, пятый наш альбом
Сегодня вам не будет влом…
«Какая чушь», — подумал злобно Скелет. Захотелось велеть бармену сделать музыку или то, что тут называлось этим высоким словом, потише. Но он не стал этого делать. Во-первых, не хотелось привлекать к себе внимания, а во-вторых, было слишком интересно «раскрутить» до конца Клоуна…
— Я и не тяну, — ответил на окрик Клоун и продолжал, сделав голос еще тише, так, что Скелету пришлось наклониться к собеседнику через стол, чтобы разбирать его слова: — Было два заказа, — сказал он. — Один в прошлом месяце, а один — недели две назад… Позвонили и сказали, что «единицы» в количестве двух штук лежат в скверике, что на углу Баррикадной и Семеновской. Мы приехали, забрали и все сделали, как положено… Во второй раз — то же самое, и в том же самом месте.
— Тоже две «единицы»? — уточнил Скелет для точности.
— Да. Тоже две, — повторил Клоун.
— Ну и что? Ты не тяни. Что в них было необычного? — торопил Скелет. Не терпелось добраться до сути. Скелет еще не знал, что скажет Клоун, но у него уже появилось предчувствие, что все идет нормально и разгадка близка. Он редко ошибался в таких случаях. Это называется сыскной интуицией…
— Необычное было то, что в обоих случаях «единицы» были голые, — ответил Клоун. — Завернуты в черный полиэтилен и все… Совсем голые… А потом мы увидели, что они все располосованы, Огромные такие разрезы.
— Где разрезы? — вскинулся Скелет.
«Это оно. То самое», — пронеслась в голове счастливая мысль.
Клоун замялся.
— В середине, — сказал он. — В середине разрезано.
— А точнее, — настаивал Скелет.
— На себе нельзя показывать, — всполошился Клоун. Как все матерые преступники, он был суеверен.
— Ну, на мне покажи, — разрешил великодушно Скелет. Он не верил в такие вещи.
— Все равно нельзя, — сказал испуганно Клоун. — Плохая примета.
— Ничего, — ответил Скелет. — Не бойся. Показывай.
— Ну пожалуйста, мне-то что, — согласился Клоун, и кривая ухмылка перекосила его раскрасневшееся лицо. — Не мне же погибать… — Он склонился над столиком и, протянув руку, ткнул Скелета в правую и в левую сторону живота, ближе к низу.