— Почему? — поинтересовался Лорен.
— Одна буква лишняя.
— Так отруби ее, гражданин обвинитель. Отруби, ведь это твоя работа.
От этой страшной шутки бесстрастное лицо Фукье-Тенвиля слегка побледнело.
— И как же, — поинтересовался председатель, — гражданин Диксмер смотрел на связь своей жены с человеком, считающимся республиканцем?
— Ничего не могу вам сказать по этому поводу, так как заявляю, что никогда не знал гражданина Диксмера и очень этим доволен.
— Но, — продолжал Фукье-Тенвиль, — ты не сказал, что твой друг, гражданин Морис Ленде, был узлом столь чистой дружбы между тобой и обвиняемой?
— Если я не сказал об этом, — ответил Лорен, — то потому что, мне кажется, об этом говорить не следует, и даже думаю, что вы могли бы взять с меня пример.
— Граждане присяжные, — сказал Фукье-Тенвиль, — оценят этот странный союз двух республиканцев с аристократкой, притом в момент, когда эта аристократка изобличена в самом черном заговоре, какой когда-либо замышлялся против нации.
— Откуда же я мог знать о заговоре, про который ты говоришь, гражданин обвинитель? — спросил Лорен, скорее возмутившийся, чем испуганный грубостью аргумента.
— Вы знали эту женщину, были ее другом, она называла вас братом, вы называли ее сестрой и не знали о ее действиях? Возможно ли, как вы сами сказали, — задал вопрос председатель, — чтобы она одна задумала и учинила вменяемое ей деяние?
— Она учинила это деяние не одна, — продолжал Лорен, употребляя те же профессиональные слова, что и председатель, — потому что она вам сказала, и потому что я вам сказал и потому что я вам повторяю: ее вынудил муж.
— Почему же в таком случае ты не знаешь мужа? — спросил Фукье-Тенвиль. — Ведь муж был заодно с женой?
Лорену не оставалось ничего иного, как рассказать о первом исчезновении Диксмера, о любви Женевьевы и Мориса, наконец, о том, каким образом муж похитил и спрятал свою жену в недоступном месте, — рассказать все это для того, чтобы снять с себя всякую вину в соучастии и рассеять подозрения.
Но для этого ему надо было выдать тайну двух друзей; надо было заставить Женевьеву краснеть перед пятьюстами человек. Лорен покачал головой, как бы говоря «нет» самому себе.
— Итак, — обратился к нему председатель, — что вы ответите гражданину обвинителю?
— Что его логика сокрушительна, — ответил Лорен, — и что он убедил меня в том, о чем я даже не догадывался.
— В чем именно?
— В том, что я, по всему судя, один из самых ужасных заговорщиков, каких когда-либо видели.
Это заявление вызвало всеобщий смех. Даже сами присяжные не могли от него удержаться: с такой иронией молодой человек произнес эти слова.